– С англичанами у меня еще не было. – Мишу обхватывает Рона ногами. Он резко наклоняется к ней. Один поцелуй в губы, один – в подбородок; два поцелуя в шею с правой стороны, три поцелуя в шею с левой. На столе царапина. От канцелярского ножа, видимо. Жарко. У них что, кондиционер не работает? – Всегда хотела попробовать с англичанами. Скажи что-нибудь по-английски.
Языковые тумблеры теперь щелкают моментально. Для концентрации лучше, конечно, продолжать и говорить, и думать на французском, но раз девушка просит…
Рон губами касается уха Мишу. Мочки у нее проколоты, но сережки она не носит.
– It’s preferable to say ‘British’ instead of ‘English’ towards member of the GRDA from London. London is a space of multiple nationalities united by the Kingdom of Great Britain citizenship. So…
– Но ты ведь англичанин?
– А по тому, что я сказал, не заметно?
Мишу улыбается и картинно стонет.
– Ах, эта твоя чопорность! – подыгрывает она Рону.
Рон расстегивает блузку Мишу. Двойка в телесном кружеве. Точно. Двойка. Она попадалась ему чаще всего – в сорочках, корсетах, камисолях, бюстгальтерах. Тройка была на втором месте.
Мишу тянется к ремню Рона. Рон бережно ее отстраняет.
– Нет, детка, не надо.
– Уверен? А то давай приласкаю.
Зачем? Чтобы получить очередной смазанный оргазм?
– Уверен.
– Как хочешь.
Мишу ложится на стол. Рон задирает ей юбку. Снова телесное кружево.
– Одинаковые. Готовилась?
– Ага. Как знала, что ты приедешь.
У Мишу на лобке татуировка. Лягушка в голубом лотосе.
– Я придумал, как буду тебя называть.
– И как?
– Лягушонок.
Мишу смеется. Рон дотрагивается до ее клитора – пять круговых движений. Потом проникает в нее пальцами – восемь возвратно-поступательных. В окно бьется бабочка. Над головой трещит лампа дневного света. Есть хочется. Быстрей бы уже совещание прошло. 
Брови Мишу сведены. Она как будто к чему-то прислушивается. Что происходит? Рон что-то неправильно делает?
– Ну… и как тебе англичане?
– Никак. Я не чувствую ничего.

***

– Когда, говоришь, у тебя это началось?
– Где-то в середине семидесятых. А у тебя?
– Пораньше. – Рон бросил использованную влажную салфетку в мусорную корзину. – С конца шестидесятых мучаюсь.
Мишу хмыкнула.
– Ты выиграл.
– Ага. Я привык побеждать. Знаешь, – Рон положил голову на плечо Мишу, – меня иногда так расстраивает, что и двух веков не прошло, а я уже весь азарт растерял.
– Это все битники. Надо было тогда с ними притормозить.
– Наверное. Мне еще просто все время казалось, что я упускаю момент. Гонялся за чем-то постоянно… Теперь передо мной вечность, а я даже не знаю, как ее заполнить. – Рон тяжело вздохнул. – Работать буду. Стану начальником, превращусь в Фрунье…
– Не надо.
– А что еще делать? Можно было бы, конечно, повторить… ну, ты понимаешь… но кто знает, что там дальше? Вдруг все еще хуже? Я раньше считал, быть жнецом прикольно: успеешь то, чего при жизни не успел. И что в итоге? У меня есть время, есть силы, но мне абсолютно все надоело. Даже трахаться. Спешите видеть: лукавая ирония бытия издевается над неудачником, который думал, что ее перехитрил. Хотя, похоже, это только у нас с тобой так.
Рон подумал о Грелле. Битники, хиппи, первые прайды… Грелль что тогда был полон энтузиазма, что сейчас. Ничего не изменилось. И как ему не надоедает? Он ведь гораздо старше Рона.
– Может, мне еще сегодня перепадет? Вас же вроде четверо должно быть. Кто там с тобой?
– Спирс, Сатклифф...
– Ясно. Не перепадет. Спирс все вашим отделом руководит, ни вверх, ни вниз?
– Мне кажется, он не вывезет, если пойдет на повышение. Ему, может, и предлагали, но… он типа не в порядке. Я подозреваю.
– Да, по нему заметно. Все эти двигания вечные, чтобы все ровно лежало… – Мишу поморщилась. – А четвертый кто?
– Четвертый – Транси.
– М-м… нет. Не знаю такого. Симпатичный?
– У него тело ребенка, Лягушонок. Хочешь раздуть международный скандал?
– Ой, кто бы что про скандалы говорил! – Мишу разблокировала смартфон. – На, почитай.
«Зверское убийство семьи миллиардера. Пьер Ревиаль найден мертвым в собственном доме». Рон пробежался по статье.
– Знакомый почерк, а?
– Да… А это точно он?
– С учетом того, что Фрунье часа три назад умчался карать кого-то за нарушение любимого параграфа вашей королевы, то да. Скорее всего, он. Больше некому.
– И какие последствия нас ждут?
– Ну, флики-то на него сто процентов не выйдут, а вот Фрунье может и развоняться. Плюс я не знаю, что там как с вашей стороны. Блин, столько возни опять! И главное из-за чего? Из-за смертных этих тупых.
– Тупые смертные, значит, – усмехнулся Рон. – Ловко ты стрелки переводишь.
Мишу закатила глаза.
– Хочешь прочитать мне лекцию о ценности человеческой жизни? Только не забудь упомянуть в ней, профессор, что тебя не было здесь в сороковых. И ты не знаешь, какие списки нам приходилось обрабатывать. Не знаешь, сколько имен туда попадало ежедневно, не знаешь, что за причины там были указаны. Человеческая жизнь не стоит ни хрена. Люди сами ее обесценили. В восемнадцатом одна война кончилась, в тридцать девятом другая началась. Пятнадцать лет всего прошло. Пятнадцать, Рон! Они же необучаемые! Тупым смертным больше – тупым смертным меньше, почему мы на такие недоразумения вообще должны внимание обращать? Забрали и все.
– Меня не было здесь в сороковых, потому что я охранял души сбитых летчиков от демонов. Слышала про Битву за Британию? А с причинами я чаще вживую сталкивался, чем на бумаге. Особенно в четырнадцатом. У нас их тогда даже сформулировать нормально не смогли. И что-то я все равно не чувствую к людям особой ненависти. Да, в прошлом веке они выхлестнули свою половину, но они так всегда делали…
– Но не такими же средствами!
– Не такими, согласен. И разве после этого их жизни не кажутся тебе особенно хрупкими, особенно ценными?
– Ладно. Прости. – Мишу прикусила губу. – Я просто… так разочарована! До сих пор. Тупые смертные – обманщики. Я им сто лет почти верила, а они…
– Да ничего. Я понимаю.
Понять Мишу действительно было несложно. Как и Грелля. Как и большую часть всего лондонского отделения. Гораздо сложнее было понять Алана. Алана, который до слез спорил о том, что люди заслуживают второго шанса. Который всем своим израненным сердцем верил, что нельзя приводить человечество к одному знаменателю и ставить на нем крест. После первой ночи Лондонской бомбардировки рассвет сочился кровью. Встретившему его Рону понадобились десятилетия, чтобы осознать: Алан был прав. Прав безо всяких сомнений.
– Жалко все-таки, что мы не встретились в сороковых, когда ваши сюда последний раз приезжали. Вот бы мы тогда отожгли!
– Это точно. – Рон заправил за ухо Мишу прядь ее волос. – Скажи, что вообще можно ожидать от Фрунье?
– Ничего хорошего. Предаст огласке – с вами сотрудничать перестанут. Когда тупые смертные в следующий раз захотят друг друга перебить, помощи не дождетесь. Он за свою репутацию очень трясется. – Ага! Репутация! Интересно, на него есть компромат? Если нет, нужно будет создать. – Единственное, все сейчас демонами озабочены. Может, и замнется как-нибудь. Но это вряд ли, конечно.
– С демонами все правда так серьезно? Я думал, это сверху панику наводят.
Мишу прикрыла глаза и закивала.
– Все серьезно. У нас пятерых уже вырезали.
– А почему вы решили, что это демоны?
Мишу спрыгнула со стола, застегивая блузку.
– Рассказываю по порядку. Первое тело мы нашли в феврале. Второе – в двадцатых числах марта. Следы борьбы, рваные раны – как будто, знаешь, от когтей. Или зубов. Я не знаю. Неважно. У обоих еще косы пропали. Мы сначала не поняли, куда уж косы-то могли деться, зато поняли потом. В мае мы нашли третьего, одиннадцатого июня – четвертого. Пятого нашли на прошлой неделе.
– Все чаще и чаще…
– Ага. Уже догадываешься, что последних трех объединяло?
– Похищенные косы, что ли, в дело пустили?
– Бинго! Плюс еще от одежды у всех серой несло – тут уж как бы вывод сам собой напрашивается.
– Да… – Рон почесал затылок. – Звучит, как будто что-то действительно назревает.
– Так я и говорю. Впрочем, любовью нам все равно заниматься неинтересно, займемся хотя бы войной.
– Как тупые смертные?
– Это другое.
Телефон Мишу завибрировал.
– Блин, пять минут до начала!
Мишу торопливо забрала волосы и накинула на шею шнурок с бейджем. «Мишель И. Отар. Старший секретарь», – прочитал Рон и засмеялся. Ифигения? Игрейна? Имогена? Ох уж эти загадочные вторые имена!
– Ты чего ржешь? Одевайся быстрее! – Мишу бросила Рону его пиджак.
В коридоре послышались шаги. Давайте уже. Раньше начнем – раньше закончим.