Стояла серая промозглая осень, какая только бывает в Готэме, приближался день Благодарения, который Хелена планировала отпраздновать в одиночестве. Не то чтобы ей совсем не с кем было запечь индейку и помолиться за хорошую еду на столе — Зинда предлагала сделать это вместе и обещала поделиться своим особенным рецептом, — просто у Хелены как всегда нашлись дела поважнее.

Понемногу подмораживало, лужи к утру покрылись тонкой корочкой льда, которая, лопнув под весом ее байка, окатила грязной водой джинсы. У светофора на перекрестке пришлось притормозить, сонный фольксваген впереди мигнул поворотниками, пропуская — такой Готэм Хелене даже иногда нравился. В таком Готэме можно было даже жить, в те редкие часы, когда мафия засыпала, а город еще не стряхнул с себя дымку сна.

Она припарковалась в паре кварталов от собора, оставшийся путь преодолела пешим ходом: к тому, чтобы перешагнуть порог церкви, ей всегда нужно было мало-мальски подготовиться, успеть самой заглянуть в самые темные уголки своей души, прежде чем впустить туда кого-то еще. Пронизывающий ледяной ветер быстро выгнал из головы тяжелые мысли, к моменту, когда ее пальцы коснулись массивной ручки двери, Хелена в легкой кожаной куртке уже совсем продрогла.

Пока она не вполне решила, как и с чего начать. Стук каблуков гулко отражался от холодных каменных стен, цветные витражи стрельчатых окон окрасили ее кожу в пурпурный, синий и красный. Если бы и нашлось в Готэме место, в котором Хелена могла бы почувствовать себя как дома, то оно было бы здесь.

Притулившись на пустой скамье, она убрала в карман темные очки и, вздохнув, сложила ладони у лица:

— Gloria Patri, et Filio, et Spiritui Sancto. Sicut erat in principio, et nunc, et semper, et in saecula saeculorum. Amen.

— Ты сегодня рано.

Сестра Бет появилась за спиной почти так же бесшумно, как Дефстроук на прошлой неделе. Прежде чем обернуться и выдать вежливую улыбку, Хелена успела подумать о том, как хорошо, что встречала ее только в церкви, в те редкие моменты, когда она позволяла себе расслабиться и не имела арбалета под рукой.

— Ехала с работы, решила зайти, пока никого нет.

Ее обычный ответ, даже правдивый весьма. Их с сестрой Бет встречи всегда проходили по единственному плану: она возвращалась с ночной смены и искала нескольких минут уединения, Бет добродушно улыбалась и рассказывала какую-нибудь историю из жизни, если у Хелены были время и настроение.
Сегодня же привычный сценарий был нарушен. Слегка наклонившись к ней, сестра Бет негромко сообщила:

— Так странно, сегодня ты не самая ранняя пташка.
Они скосили взгляды к дверям одновременно, Бет намеренно, Хелена рефлекторно. Казалось бы, подумаешь, кто-то тоже любит помолиться в тишине и одиночестве ужасно ранним утром, мало ли на свете истовых верующих. Она уже хотела было вежливо пожать плечами и удалиться, но тут признала знакомое лицо.

Не то чтобы видеть оживших покойников для нее было чем-то из ряда вон, может, случайся подобное чаще, к этому следовало бы даже привыкнуть, как и ко многим другим пугающим вещам, которые уже давно не вызывали бурных эмоций. Может, эмоциональности этой внезапной встрече добавила церковь. Было в этом что-то очень концептуальное: распятый на кресту Иисус с одной стороны — и оживший Вик Сейдж с другой. Тот, впрочем, на пороге не ждал, как в слоумо в ее лицо проникновенно не вглядывался и вообще уже хлопнул дверью.

Хелену словно бы из ледяной воды вынырнула, настолько сильно ей вдруг стало не хватать воздуха. В последний раз они виделись... когда? Сколько прошло времени с момента, как Рене рассказала, что случилось в Нанда Парбат?
Слишком мало.

— ...он, кажется, исповедаться приходил.
— Что? — Хелена на секунду забыла, что была не одна. — Знаете, я пойду, пожалуй.

Преодолев путь до выхода в несколько поспешных шагов, бросилась за ним, под мерзкий дождь, без зонта. Тяжелые капли быстро залили линзы очков, без которых Хелена чувствовала себя почти голой даже в смурную погоду.

— Стой!

Если честно, Хелена надеялась, что обозналась. Какие еще были варианты? Мертвые просто так не возвращаются, может быть, он сейчас попытается ее убить. Риск, на который она готова была пойти.
Разве что арбалета под рукой стало вдруг немножко не хватать.

— Что за…

"...хрень, Вик", — обычно говорила она, но не сегодня. Сегодня стоило бы найти менее приличное слово.

Отредактировано Helena Bertinelli (2021-04-07 20:34:03)

Глаза Хелена машинально опустила вниз — руки по карманам, в одном из них наверняка найдется ствол. Бороться с едва вернувшимся Виком не хотелось и, к счастью, вроде бы не придется. Но все это было просто возмутительно. Все — от скрытого факта воскрешения до того, что он включил ее в какой-то там список.
Хелена его не убивала, и они оба об этом знали.
О том, чтобы она воскресила его, не могло идти и речи.

— Я не…
"Я даже не собиралась"?
Как ты это себе представляешь.

И взгляд у него тоже возмутительный  — очень спокойный, словно бы каждый день виделись. А, Хелена, здорово, ну я тебе рад (иди нахрен, пожалуйста, без тебя тошно).
Лишь поэтому — исключительно поэтому — нахрен она идти решительно отказалась.

— Придурок, — наконец, выдохнула Хелена, не найдя слов получше. Кажется, они отошли от церкви на достаточное расстояние, чтобы она могла себе позволить и не такое. Сразу после этого ей чуточку полегчало, самую малость.

Затем на нее накатило полное непонимание, что делать дальше. Еще при той жизни они расстались не друзьями и, наверное, нужно быть благодарной за то, что он хотя бы с ней разговаривал. Старая рана давно заросла, но все равно ныла в плохую погоду — прямо как вот в эту. Хоть и Хелена ни разу не пожалела, не надеялась даже, будто Вик однажды поймет, в воспоминаниях в любом случае нашлось бы мало приятного.

Судя по реакции, не для нее одной.
Можно было бы оставить Вика с загадкой чудесного возвращения наедине, дать разобраться самому, как он делал все остальное в своей тогдашней, опять же, жизни… может, обратись он к ней за помощью, Хелена бы подсказала только, куда и как далеко ему отправиться — но Вик промолчал.

И какие-то мгновения стояли они посреди улицы очень мокрые и очень несчастные.
Не чувствуя сухой нитки на себе, Хелена нервно дернула плечом, раздраженная одновременно от ползущих за шиворотом холодных капель и от того, какой широкий жест собралась сделать. Жест, о котором она с высокой вероятностью пожалеет.

— Поехали ко мне? Я бросила байк тут за углом. Расскажешь подробнее. — От холода зуб на зуб не попадал, смотрела Хелена снизу вверх с вызовом.
Прозвучало не просьбой, но предложением.

Нет, ну вы только посмотрите на него, ухмыляется еще как ни в чем не бывало. Проверку он определенно прошел — остался примерно в той же степени невыносимым, каким она его запомнила. Не успев сказать свое "что-то не нравится — дуй пешком", Хелена задержала взгляд на Сейдже лишь на секунду, чтобы взвесить все за и против, а сразу после молча развернуться и пошлепать по воде к парковке. Может, и правда пожалеет, но чуть-чуть позже, в сухости и тепле.

На расспросы отреагировала коротким кивком:
— Одна. — Одиночество все еще оставалось лучшей подругой, чем кто бы то ни было. Напоминать об этом немного излишне, с момента их знакомства особо ничего не изменилось: пыталась измениться и завести друзей, проиграла, вернулась к тому, с чего начинала, конец истории. — Рене знает?
"А то я могу и к ней подбросить".
Хелена не строила иллюзий вокруг себя и своих отношений, вполне очевидно, что их встреча была совершенно случайной, и искать ее в трудной и непонятной ситуации за помощью и поддержкой вряд ли бы стал даже Вик, в любом списке надежных людей на быстром наборе она бы стояла не первой и далеко не пятнадцатой. Но Рене Монтойя в представлении Хелены на роль такого человека более чем подходила.

Утро не могло стать еще более дерьмовым, но у него получилось. Вику даже ничего делать не нужно было, чтобы Хелена разозлилась — на саму себя. Возомнила тут себя доброй самаритянкой, тогда как достаточно один раз позвонить и ручкой помахать, ведь это лучшее, что она может сделать. Для всего остального, включая кофе и какую-никакую беседу по душам, найдутся люди более способные.

Ей хотелось о чем-то спросить, что-то самой сказать, желание такое дурацкое и неуместное, что все эти несколько минут так и подмывало оглянуться, посмотреть, может, выдать что-нибудь неловкое и стыдиться потом. Хелена молчала, нашла в карманах ключи и открыла рот только у байка, чтобы бросить свое "запрыгивай":

— Второго шлема нет, держись крепче.

Однако домчаться до Мидтауна быстро и с ветерком не получилось, пришлось петлять между гневно сигналящими в пробке автомобилями, окатывая их и свои джинсы заодно веерами брызг. Со следующего светофора дело пошло скорее, Хелена свернула с центральных улиц и втопила, вместе с ветром в ушах выгоняя из головы все, что не осмелилась озвучить.

Пункт назначения — старый многоквартирный дом на отшибе с вечно забитой парковкой, видавшей виды отделкой и шумными мексиканскими соседями. Можно было съехать в место получше, но Хелене нравилось и так. Да и зачем, если все равно почти там не бывала. Хелена так и сказала еще на лестничной клетке:

— В холодильнике, кажется, мышь повесилась, но кофе должен найтись. Поищи в верхнем шкафчике, у меня самообслуживание. И мне тоже сделай.

Любви к ведению хозяйства у нее все еще не водилось. Сняв кеды вместе с носками, она прошла в спальню, оставляя за собой мокрые следы. Оттуда вышла уже в чистом черном халате, бросила на диван стопку полотенец и какую-то еще одежду большого размера — когда ведешь скрытный и ночной образ жизни, в квартире можно найти и не такое.

— Где мой кофе? — подразумевая "рассказывай".

Можно вечно смотреть, как горит огонь, как течет вода, и как готовит кто-то, кто не ты. Что-то такое Хелена однажды сказала в ситуации, похожей на эту — хозяйничающие на ее кухне мужчины почему-то всегда доставляли не то чтобы предосудительное, но такое странно-виноватое удовлетворение. В полной мере наслаждаться этим мешали остатки сицилийского воспитания — тетушка Антония свое дело знала и всякий раз всплывала в памяти, когда Хелена забывала о приличиях или вовсе их игнорировала, прямо как сейчас.
Но тетушка была далеко, а свежесваренный Виком кофе здесь, и Хелена не отказала себе в том, чтобы устроиться с ним в руках максимально вальяжно, только что ноги на стол не закинула — тоже кусочек прошлого, не такого давнего, их с Виком общего. Интересно, это он тоже помнил?
Хотя нет, не интересно. Все эти обрывки воспоминаний лучше бы гнать к чертовой бабушке, толку от них никогда не было, разве что если захотелось бы сделать себе побольнее, что вполне вязалось с сегодняшней погодкой, но мешало намеченным планам.
И все же отогнать утреннюю меланхолию оказалось не так-то просто: возмутительно обходительный Вик совершенно не помогал, и Хелена, уклоняясь от неловкого разговора, торопливо запила его кофе.
А кофе тоже не помог — ровно такой, к которому она привыкла. Будучи рабыней своих привычек, Хелена поморщилась, как от зубной боли, но быстро совладала с собой, надеясь, что Вик не заметил. В отличие от нее, он предпочитал смотреть в открытую, и черт знает, о чем при этом думал. Вряд ли о чем-то приятном.

Неловкое молчание, нарушаемое лишь нервирующим тиканьем настенных часов, к счастью, не продлилось долго. Хелена слушала, не зная, куда бы пристроить взгляд. Смотрела то на Вика, то на часы, то на ползущие по окну дождевые капли, потом возвращалась к плащу, в котором остался глок — мог бы заткнуть за пояс, чтобы достать было удобнее, но доверился. Или сделал вид, что доверился. Даже теперь она не могла позволить себе расслабиться, и это тоже чуточку ее злило.
Все это: чудесное спасение, от которого непонятно чего ждать, нелепая встреча, кофе и абсолютно неуместное ощущение полузабытого тепла. Все. Спасибо, что есть за что ухватиться утопающей — за Рене, которая была где-то далеко и еще ни о чем не подозревала. Им стоило бы поменяться местами. Может, Хелена и предпочла бы не знать — не мучилась бы сейчас, не зная, как рассказать о своих сожалениях, чтобы не показаться совсем уж черствым сухарем, но и чтобы этой скорби не было слишком много.

— Прости, что не навещала. — Кофе быстро закончился, и прятаться от разговора больше не за чем. — Не хотела быть еще одной головной болью.
Кажется, неправильный ответ, она опять себя уколола и довольно сильно. Хелена действительно думала прийти хотя бы раз, но теперь не могла вспомнить, почему бросила эту идею. Сжимая кружку в руках, она меланхолично водила пальцем по самой кромке, будто надеялась, что это поможет отвлечься и не продолжать или, как минимум, не смотреть в глаза напротив.
Напрашивался еще один вопрос до того, как Хелена увидела, что именно он достал из кармана — всем телом успела напрячься и перегруппироваться, чтобы в следующий момент выбить пистолет, но не случилось. Она проводила его руки взглядом и медленно выдохнула.

— Рене мне все рассказала... и ты что, правда хочешь повторить?

Перегнувшись через стол, Хелена собралась было пачку выхватить, но вовремя одумалась и как-то стушевалась: если взрослый человек хочет умереть, всяческие предостережения точно не помогут. Другое дело, что Вик жил уже дважды, и с такой новости закурить определенно стоило бы.
Так и оставшись у середины стола, подперев голову руками, она утомленно прикрыла глаза.
— Нет. У меня ты такой первый.

Можно было бы помянуть всуе Джейсона Тодда, но там какая-то совсем сложная история намечалась, и подробностей Хелена не знала. И по рассказу Вика с зацепками был полный голяк: шел, упал, умер, очнулся — больница. Для человека, который не понимал, что с ним произошло, Вик выглядел подозрительно спокойным.
— И ты, конечно, не знаешь, кто тебя в больницу привез? — Притащил через половину земного шара, таких альтруистов еще поискать. — А с ощущениями как? Не хочешь меня убить и сожрать, ну или просто убить?

Если что Хелена и знала о подобных случаях, так это то, что вернувшиеся уже никогда не были такими, как прежде.

За свои мозги можно не опасаться — это хорошая новость, учитывая, как мало их в черепной коробке осталось. Открыв глаза, Хелена встретилась с ним взглядами, кажется, в первый раз за все время, но игры в гляделки не выдержала и быстро отвернулась.
"Не смотри на меня так", почти сказала она, даже рот открыла, но передумала.
"Так" — это как?
Слишком пристально, слишком внимательно, слишком... слишком. Люди, которым все равно, так не смотрят, а Хелена очень хотела, чтобы ей было — она ведь так долго пыталась доказать это хотя бы и себе. И чувство было такое, словно нехорошо от этого всего ей одной: по виду Вика и не скажешь, будто пребывание на кухне Хелены доставляло ему малейший дискомфорт.

"Это ничего не меняет", хотелось ей озвучить очевидное, но так было бы еще труднее поверить.
Поверить, что она делает это просто из желания помочь, а не выгрызть себе какое-то по сути нахрен не нужное прощение. Да и не за что было Хелену прощать — если только за то, кто она есть и кем останется, пока в землю не ляжет.
Это ничего не меняет, они найдут доброжелателя, и дороги разойдутся снова, чтобы уже никогда не сойтись.

К тому же, Вик не отнесся к ее извинениям всерьез — или хотя бы сделал вид. И это ее укололо, впрочем, не так чтоб смертельно. Вик не был один, и о нем было кому позаботиться, но нуждаться в том, чтобы кто-то пришел, и хотеть этого — все же немного разные вещи. А так получалось, что Хелена и расчувствовалась, и сболтнула лишнего, — в общем, все то сделала, чего стоило бы избежать. Вот и смеялся теперь над ней в своей обычной манере: незлобно, но очень колюче так, что хотелось стереть последние пару минут из его памяти.

Вик не был один, и никто не был — только Хелена не умела так же, сколько бы ни пыталась научиться. Осознание собственного нескончаемого одиночества горчило сильнее любого кофе.

— Знаю. — Вряд ли тут нужен был какой-то ответ, но дальше смолчать не получалось. Хелена решилась взглянуть еще раз, уже дольше, словно искала, сама не зная что. Свою уверенность в том, что все было не зря, наверное.

Невесело ухмыльнувшись, Хелена отмахнула дым от лица. Марку сигарет она не помнила, зато помнила запах — именно этот, кисловатый, смешанный с кофе, раздражающе узнаваемый. Еще Хелена помнила, как пришла сюда той самой ночью одна и долго пыталась его выветрить, он словно впитался в стены и остался там навсегда. Потом она не появлялась на квартире несколько лет, заглянула всего раз вместе с Зиндой, когда понадобилось место переночевать, и Зинда, будучи пьяной, громко потребовала поделиться душещипательными историями, о наличии которых знать не могла. Очередные истории, в которых Хелена Бертинелли феерически облажалась.

Лишь бы эта не стала одной из них.
Может, ей тоже следовало бы закурить, под стать антуражу этого нуарного детектива, когда главный герой берется за расследование собственного воскрешения — к счастью, Вик все же знал чуть больше, чем ничего.

Хелена покачала головой сразу — ничего похожего на озвученное имя ей встречать не доводилось. Конечно, у нее нет в голове компьютера Оракула, но Вик сам доказал, что и искать человека с этим именем бессмысленно.

— Вряд ли этим именем подписался бы Бэтмен.

А Нигма, конечно, хоть и любит подобные загадки, последние два года рассказывает их только самому себе. Говорят, после встречи с Хашем у него совсем протекла крыша.

— Ты ведь много кому дорогу перешел, Вик. Как много твоих врагов достаточно сошли с ума, чтобы пожелать тебе не смерти, а возвращения?

Вик говорил странные вещи — слишком странные даже для них. Убить себя, чтобы выбраться из тюрьмы… в такой момент впору порадоваться, что враги Хелены обычно хотя бы оставались мертвыми. Если, конечно, не наступала какая-нибудь особенно темная ночь.

— Допустим, — осторожно кивнула Хелена, потирая ладонью шею. — Поставлю на то, что он лежит в могиле, а там посмотрим, идет?

Имя второй подозреваемой заметно испортило ей и без того не лучшее настроение — пересекаться с леди Шивой желания было настолько мало, что оно отозвалось ноющей болью в отбитых неделю назад почках. А от любительницы устроить смертельную битву по поводу и без леди Шивы одними почками едва ли отделаешься. У Хелены еще ни разу не получилось.

— А это уже кое-что. Правда, наносить ей визит вежливости в одиночку я бы не советовала — если доброжелателем была не она, убьет и спишет на рефлексы.

О том, что же связывало их с Виком, Хелена знала довольно поверхностно и не хотела разбираться и вникать: наверняка какая-то запутанная история, знание которой не принесет ей ничего, кроме неудобства. Кажется, именно Шива познакомила Вика с Ричардом Драгоном — этого факта будет достаточно.
Ну, можно добавить, что у нее немного специфические понятия о морали и склад мышления — но кто в цеху наемных убийц мог похвастаться иным.

Должно быть, она выглядела чересчур озадаченной, ведь почему бы еще Вик сменил тему, именно на ту, которой Хелена старалась избегать. Она чертыхнулась, но только мысленно — не хотела, чтобы он подумал, будто смог застать ее врасплох.
Неопределенно дернув плечом, она хмыкнула:
— Всегда пожалуйста. Если не хочешь, чтобы я помогала тебе — так и скажи.
"Если не хочешь видеть меня, скажи тоже". Последнее не прозвучало, но напрашивалось само собой. Если Вик не смог забыть ее привычек, об этом тоже мог бы и догадаться.

Хелена давала ему выбор, которого сама была лишена: уйти или остаться, продолжить говорить или опять забыть друг о друге, теперь уже навсегда. Вариант с "уходя — уходи" работал примерно никогда, если дело касалось ее прошлого. Его следовало бы от себя давно отрезать, закопать где-то, да хоть бы и утопить в том канале вместе с крестиком. И записаться на терапию.

— Я рада, что ты жив, Вик, если это важно. — И что не хочешь сожрать меня. — Что бы это ни значило.

Это ничего не меняло, но во рту словно бы перестало горчить.
Буря за окном не стихала — Хелена бросила взгляд в окно, прежде чем встать, собрать со стола кружки и не глядя сунуть их в раковину. Прислонившись к тумбе, она скрестила руки на груди и смерила Сейджа долгим взглядом — пожалуй, жила в добровольной самоизоляции слишком долго, чтобы помнить, как проявить не самые худшие свои черты. Еды у нее не было, о чем уже говорилось, предложить в душ сходить — лейка сломалась на днях. Какие-то тридцать три несчастья, в центре которых стояла Хелена Роза Бертинелли — взъерошенная, сомневающаяся, сама себе непонятная.
Если верить Вику, впрочем, она была уже достаточно любезной хотя бы и так.

Хелена ожидала скорее отказа. Круг её знакомых, готовых без раздумий работать с Охотницей, никогда не был особенно широк, а в последнее время и вовсе сократился до пары-тройки имён. Даже Рене, с которой они были в неплохих, в общем-то, отношениях, могла притормозить и выдать что-нибудь вроде "это слишком опасно, можешь уйти, если хочешь", что иногда, в особо острые моменты Хелениной меланхолии, могло трактоваться как "не хочу иметь с тобой дел, ты слишком неуправляемая". Брюс кокетничать не любил, — так и говорил, прямо в лоб, а она всегда умела ценить честность.

Хелена была готова услышать что-то похожее, — но не услышала.
Я не сказал, что не хочу, повторил Вик, будто прочел ее мысли, — это не так сложно, у нее на лице должно быть написано, — и рассмеялся, прежде чем Хелена успела среагировать. Она дернула щекой, словно не решалась улыбнуться, ей было неловко, она так не умела — делать вид, что ничего не произошло, что все в порядке, когда ни хрена не в порядке.

И, по правде сказать, именно сейчас, впервые за долгое время Хелена почувствовала что-то близкое к тому, щекотное, дразнящее ощущение тепла где-то под кожей. Будто они поменялись местами, и это Хелена была мертвой, а теперь пыталась согреться. Оставалось надеяться, что вид у нее все же был не слишком потерянный.

— Обращайся, — пробормотала она почти наугад, не зная, как истолковать это его "рад", и странно открытую позу, и чертовски раздражающую ухмылочку. Выбрав делать вид, что не заметила всего этого, Хелена повернулась к окну. Рука сама потянулась заправить за ухо волосы, она остановила себя на полпути — такой же жест из прошлого, полузабытый рефлекс, вернувшийся вслед за Виком.

Очень странно, но в этот раз Шива стала ее спасительной соломинкой, за которую Хелена ухватилась с, пожалуй, даже чрезмерной благодарностью. Уж всяко лучше неудобных разговоров, от которых появлялось только больше новых вопросов. И хоть на один из них вряд ли у Сейджа нашелся бы внятный ответ, а у Хелены — достаточно смелости, чтобы этот ответ принять.

— Мы точно об одной и той же Шиве говорим? — Вопрос был, конечно, риторическим, но представить Шиву на пенсии оказалось сложно — и слишком забавно.

Это было не очень доброе веселье в ее голосе, Хелена, назвавшись Охотницей, уже не могла свернуть со своего священного пути, — а Сандра и не видела для себя иного. Какие-то шансы на спокойную старость — или, по крайней мере, на то, чтобы дожить до нее, — были только, наверное, у Дины.
Только Дине и хватило сил завязать, и, подумав о ней, Хелена закусила губу: пришедшая в голову идея была не худшей, но за нее придется долго извиняться.

Как будто что-то новое.

— Лично я не в курсе, но знаю ту, кто знает. — Подумав, она пояснила: — Дина встречалась с ней с месяц назад, Шива хотела от нее что-то, могла оставить способ связаться, на случай, если передумает.

Может, заодно и вскроется, чего конкретно Шива хотела. Дина не стала посвящать ее в подробности, сказала лишь, мол, соскучилась, и Хелене только и осталось, что качать головой и просить быть осторожнее. А теперь что? Позвонит и скажет "прости, я передумала, рискни здоровьем"?

Приложив ладонь к утомленным от бессонной ночи глазам, Хелена постояла так немножко, решила, что не нужно столько продумывать наперед — все равно оно ни черта не помогало, — и подалась к Вику ближе.

В призраков из своих ночных кошмаров она привыкла стрелять, только так убеждая себя в их реальности. Вика достаточно коснуться — плеча, почти невесомо и недолго совсем, чтобы перестать чего-то бояться.

— Пошли спать, пока тебе не пришлось меня тащить. Я стреляю точнее, когда высплюсь. Дине позвоню ближе к вечеру, если повезёт, к ночи будем готовы.

<...>

Повезло. К моменту пробуждения уже почти распогодилось, серые тучи над Готэмом наконец разошлись, обнажая кусочек темного неба в окне.
Дина в телефонном разговоре особо не сопротивлялась: уступила сразу, едва услышала о Сейдже. Скрывать такую новость большого смысла не было — Дина никому не сдаст, это во-первых, а без этой информации она скорее не стала бы рисковать, это во-вторых.

Но даже во время настолько гладких и коротких переговоров Хелена места себе найти не могла — вылезла из-за стола, забыв об ужине, ходила взад-вперед по комнате запертой в клетке кошкой, параллельно собирая разбросанные вещи в корзину для белья.

— Собирайся, — наконец, сказала Хелена, нажав отбой и второй рукой вытаскивая сумку со снаряжением с антресоли. — Хорошая новость — я знаю, где сегодня будет Шива. Плохая — вероятнее всего, она набьет нам морды. Она будет ждать Дину у доков, а про рандеву с нами Дина ничего не говорила.

Перед тем, как натянуть маску, Хелена все же подмигнула:

— Ещё не поздно увлечься эксгумацией, если хочешь. У меня, может, даже лопата найдется.

Больше шутки ради, чем предложения для. Охотницей за рулём своего байка она чувствовала себя куда увереннее, чем Хеленой на собственной кухне, поэтому с последней в какой-то степени даже рада была расстаться. Путешествия в прошлое на этом не закончились, но теперь чувство дежа вю так не раздражало, уступив место скорее мрачному предвкушению — и ощущению назревающей где-то далеко, за пределами видимости, бури.

Дина поджидала их в условленном месте со своим байком, в полном обмундировании Канарейки — одного лишь зеленого лучника с дурацким чувством юмора не хватало, чтобы совсем как в старые добрые, но Хелене (да и Дине, наверное, тоже) больше нравилось так.

— О, я помнила тебя ниже, — сказала Дина Вику, глядя на него снизу вверх. — Должно быть, это все чертовы каблуки. Прости, Охотница.

Хелена махнула рукой.

— Лучше скажи, чего от тебя Шива хотела.

Дина вздохнула, перевела взгляд с Вика на Хелену и обратно, размышляя о чем-то:

— У них очередные терки внутри Лиги, я сильно не вникала. Снова их любимые гладиаторские бои, и Шива хотела, чтобы я выступила за нее. Пробралась в дом, напугала Син, угрожала Харперу. Душечка, в общем, как и всегда. Я подумала, что она может искать кого-то из вас, ну там, знаешь, "железную сову" или своего лучшего ученика, который чудесным образом воскрес. Я не очень хотела ввязываться, но мне надо знать, что из всего этого выйдет, желательно увидеть самой.

— Она никому не навредит, я обещаю.

Если Хелена и могла что-то обещать, то, пожалуй, только это.

— Тогда нам нужен план?

На самом деле оставалось только пожать плечами: импровизация могла бы стать хорошим оружием против практически кого угодно, но не Шивы, — в бою с ней в свое время Хелену спасли лишь чертовски хорошая подготовка и холодный разум. Либо Вик знал это, но забыл, либо он нашел к Шиве какой-то другой подход.
Эта мысль ей отчего-то не понравилась, определиться с причиной сразу она не смогла и с пасмурным видом держалась рядом, молча, пока эти двое обменивались шпильками. Дина привыкла сразу, будто виделась с Виком на прошлой неделе, она всегда была такой — должно быть, влияние Лиги. Если бы Хелену не выставили, то как знать, может, и она тоже смирилась бы с этой магической хренью. Ей оставалось завидовать — и закатывать глаза:
— Предложи еще ставки сделать, она тебя вернула или нет.
Хелена бы поставила сотню, что Шива как минимум косвенно в этом замешана, но у бывших мертвецов вряд ли водились деньги, так что она прикусила язык.

Этот план — его отсутствие — Хелену немало нервировал, она держалась слегка позади, на расстоянии в пару метров, чтобы удобнее было стрелять. О том, чтобы взять Шиву на мушку сразу, речи даже не шло — но, по крайней мере, так она чувствовала себя немного лучше. Одного наемника Хелена к себе уже подпустила в прошлые выходные, и ее ребра слишком хорошо об этой встрече помнили.

Хелена уловила Шиву раньше, чем увидела — интуитивно дернулась в сторону, зацепила боковым зрением быструю тень, выбросила вперед руку с арбалетом, выцеливая мишень, но не спуская тетиву. Выстрелить — значит, объявить войну, а Дине Хелена обещала.

— Ты не одна. — Голос Шивы не выражал ни разочарования, ни удивления, ни боевого азарта — она констатировала факт так, будто зачитывала рецепт из книжки на маленькой кухне Дины. Встреться они при других обстоятельствах, Хелену бы это даже оскорбило. Подругами они никогда не были, но капля уважения бы лишней не стала. Пока лишней ощущала себя она, все еще занимавшая позицию слева от Вика.

— Ты тоже, — Дина обвела широким жестом площадку, на которую они вышли: немного тесноватая арена, окруженная грузовыми контейнерами, у которых притаились еще несколько темных фигур. Хелена тихо, но отчетливо чертыхнулась, жалея, что в маске выражение ее лица "ну я же говорила" будет не так заметно. Пересчитать видимых врагов, впрочем, не забыла — трое совсем близко, еще четверо у дальнего блока, пару женских фигур можно было разглядеть у Шивы за спиной.
Большой любви всюду ходить со своей свитой Хелена за Шивой раньше не замечала, для подобного у нее наверняка нашлись бы очень серьезные причины. Вряд ли ими можно назвать их скромную троицу — даже ожидай она засады от них, скорее пришла бы в одиночку. И почти наверняка справилась.

От Дины все это тоже не ускользнуло:
— Ждешь еще кого-то? Тут вечеринка, на которую нас не позвали?

Бледное лицо Шивы, застывшее было маской, дернулось, будто она едва заметила, кого именно притащила с собой Черная Канарейка.
— Избавь меня от прелюдий. Ты хотела поговорить о моем предложении, но привела Охотницу и Вопроса. Что стало с прежней?

— Боялась, что ты не спросишь, — отозвалась Дина, и Хелене показалось, что звучала она даже приветливее, чем с ними несколькими минутами ранее. Особые отношения этой парочки волновали ее еще со времен Птиц, а к настоящему моменту словно бы мало что изменилось. Впрочем, это еще могло сыграть им на руку.
— С ней все в порядке...

— ...но у нас к тебе тоже есть вопрос, — перебила уже Хелена, сделав шаг вперед. — У тебя еще есть доступ к Ямам Лазаря?
— Что? — Шива и бровью не повела, но в глазах ее мелькнуло узнавание. Она смерила Вика изучающим взглядом, очевидно ища какой-то подвох: — Это правда ты?
— А ты не знаешь? — не сдалась Хелена, прекрасно помня, как Шива умела лгать и как сложно ее было в этом подловить. Сейчас же Шива не выглядела ни удивленной, ни подозрительной — ровно такой, как обычно, разве что самую капельку заинтересованной.

— Я не таскаюсь по всему миру за трупами своих когда-то подопечных, если ты не знала. Скорее это я их оставляю.
Свою сотню Хелена все же мысленно проиграла, но ответом осталась почти довольной. Кивнув, она опустила арбалет и оглянулась, жалея, что за чертовой псевдокожей не видно лица.

Шива тем временем обратилась к Вику:
— Значит, ты думал, что это я тебя вытащила? Даже жаль, что это не так. Ты бы мне очень пригодился, с Диной договориться гораздо сложнее. На твоем месте я бы не стала выяснять, кто это сделал, просто жила бы дальше. Как раньше, более или менее. Ответ тебе вряд ли понравится.

Она наверняка хотела бы сказать больше, не будь тут лишних глаз и ушей. Хелена же лишней себя почти не чувствовала, зато чувствовала странное удовлетворение — оставлять их наедине было бы плохой идеей.
Идея встретиться с Шивой здесь и сейчас вообще-то была не лучше — она явно готовилась к чьему-то нападению, и попадать под чужую горячую руку в планы Хелены не входило. Поймав взгляд Вика, Хелена мотнула головой, показывая, что лучше бы им убраться отсюда.
Дина тоже не имела желания торчать в доках дольше необходимого.

— Только давайте не будем устраивать поединок, чтобы ты точно убедилась в том, что перед тобой именно тот самый Вопрос, который не жрет мозги и все такое, — взмолилась Дина не без иронии, — ведь именно этого болливудского тропа нам так не хватало.

— Не могу обещать, но будем считать, что на вечеринку вы приглашены. 

Переспросить Хелена не успела — ответом на невысказанный вопрос стали новые тени.
Много теней.
Похоже, что со своей Лигой Шива и правда больше не ладила.

План был прост, как два пальца об Бэтмена сломать: не подпускать к себе никого столько, сколько получится, сходиться сразу со всеми в рукопашке — верная смерть.

Но они, похоже, и сами не хотели боя — надеялись загнать их, словно дичь. От летящей сетки она ускользнула не сама, и в суматохе не вполне понятно было, спасал Вик ее или от нее: сказал что-то о том, что они не убить пытаются.

— Вот дерьмо, правда, что ли? — прошипела Хелена, когда он схватил ее за руку, сбив прицел. Палец на спусковом крючке дернулся, и болт вылетел в темноту, так ни в кого и не попав. Будь у нее больше времени, она успела бы огрызнуться, что у нее тоже не было цели кого-то убить — только вытащить их всех отсюда, а стрелять можно и по ногам. Вместо этого пришлось перекатиться в сторону, ускользая от очередной порции дротиков.

Дина еще держалась — Хелена краем глаза видела ее в десятке футов от себя. Заряжать арбалет было некогда, и она ударила свою юркую противницу прямо им, бросив в лицо, перегруппировалась, заломила руку, не давая вколоть себе непонятную дрянь. Вырвав из чужой ладони дротик, Хелена воткнула его в единственный открытый крошечный участок кожи — в шею, между маской и костюмом, — и развернулась вместе с обмякающим телом, чтобы закрыться от других.

Только тогда она заметила, что Вика уже схватили, а Шивы не было видно, и лишь по металлическому звону где-то позади было понятно, что та на ногах, пока еще, — дерьмо, дерьмо, дерьмо, — и времени ни на подумать, ни на хоть какое-нибудь разумное решение не оставалось. Все они, скорее всего, этим людям не нужны — все, кроме Вика. Если дать им забрать его...

— Канарейка, — крикнула Хелена, оставив тело и бросившись на землю, — сейчас!

Изо всех сил зажав уши ладонями, она зажмурилась: Дина ее услышала, а потом Дину услышали все, кто еще был в сознании и не приготовился, воздух задрожал, зазвенел металлом окружавших их контейнеров. Над головами разлился звон увесистых цепей, угрожающе заскрипела башня крана, вибрация пролилась по мокрому асфальту — уже через десяток секунд на ногах не осталось вообще никого.

Хелена первым делом открыла глаза, уже потом отняла от онемевших ушей руки; она успела закрыться, но где-то внутри все равно засел отзвук крика Канарейки. Нашарив рукой арбалет, она проползла пару футов, прежде чем рискнула встать и оглядеться — на усеянной толпой ниндзя земле найти знакомый плащ вышло не сразу. Нападавший на Вика мужчина лег там же, где стоял, навалившись на него, Хелена оттолкнула его ногой, не отказав себе в удовольствии пнуть.

— Все живы? — донесся до нее голос Дины, чуть с эхом, как из колодца.

— Твою мать, твою мать, твою мать, — вместо нормального ответа шептала Хелена. Если бы Дина спросила, чего она так боялась, Хелена не нашлась бы что ответить. Что Вик был в сознании и услышал Канарейку или что Вик был без сознания, потому что в шприце был не транквилизатор, а что-то похуже? Один вариант другого краше.

Хорошо, что Дина не спросила.

Выдернув иглу, Хелена отбросила ее подальше, нащупала пульс на шее — и только тогда выдохнула с облегчением:

— Помоги мне. Надо выбираться отсюда.

Судьба Шивы ее в тот момент уже не очень волновала. Да и вряд ли бы они ее нашли.

Каким чудом они добрались до квартиры, Хелена не помнила. Доза транквилизатора оказалась достаточной, чтобы Вик все пропустил, включая ту часть пути, когда Дина спросила, не нужно ли оставить их одних.

Все в порядке, сказала тогда Хелена, но Дина к утру все равно ушла, оставив записку:

"Скажи, что я очень извиняюсь, если его все-таки мой крик вырубил. Постарайтесь не светиться хотя бы пару дней. Д".

Вылезти все-таки пришлось за медикаментами и кое-какой едой. И чтобы урвать себе минутку на подумать — но минутки вполне ожидаемо оказалось слишком мало. Вернувшись в квартиру, понимая, что почти наверняка Вик уже очнулся, Хелена остановилась в дверях спальни — растрепанная и бледная, с невозмутимым, как она надеялась, выражением лица.

— Слушай, если ты еще раз умрешь, я тебя убью. — Поджав губы, она секунду помолчала, колеблясь, и все же добавила: — Клянусь, в голове это звучало смешнее. Ты как?

Как Вик себя теперь чувствовал, Хелена могла только догадываться. Жалости убийцы из Лиги не проявляли даже к тем, кто был нужен живым, и это должно быть чертовски больно — но к ее приходу он уже... йогой занялся?

"Господи". Даже зная, что Вик из тех людей, которых отдохнуть можно только в могилу загнать, выглядело это слегка дико. Поначалу. Потом до Хелены начало доходить.

Они слишком поторопились, не стоило нырять в это так сразу — она обманулась этим впечатлением, будто Вик вернулся как ни в чем не бывало, а ведь уже год прошел. Корить себя за такой промах, конечно, бессмысленно, даже если бы она что-то сказала по поводу, пытаться остановить было бы глупо и не получилось. И тогда все могло кончиться хуже.

— Ловлю тебя на слове, — пробормотала Хелена. Потом, вдруг поняв, что пялится, отвела взгляд, неловко потерев пальцем переносицу. — Да, Дина герой дня, без нее мы бы не выбрались. Я ее попросила, не могла по-другому.

А, возможно, стоило бы. Они хотели взять их живыми — может, так бы получилось узнать, зачем. Тогда у Хелены не было возможности обдумать такой вариант, и на одних рефлексах она выбрала бить и бежать.
Будь они с Сейджем вдвоем, можно было попробовать. А Дине она обещала.

— И да, кажется, это были люди аль Гула. Я упустила Шиву из виду и даже не знаю, в какой момент она сбежала. Но если ей действительно была нужна помощь, еще вернется. Нам пока торопиться некуда, к тому же нас наверняка будут искать. Или, наверное, стоит сказать "тебя"?

Она все еще злилась, не на кого-то конкретного — на себя если только. Следовало подготовиться лучше. Сейчас ее голова была занята сотнями мыслями о том, как можно было все провернуть, которые почему-то не пришли в нужный момент. Когда-то Хелена спросила у Бабс, как ей удавалось эти мысли отключать, пока сама она циклилась и грызла себя. Бабс сказала что-то про "не хранить все яйца в одной корзине", что разграничивать себя со своим альтер-эго очень полезно.

Было бы здорово научиться отключать Охотницу.
Может, их побег все же имел смысл.

— Стреляю в тире? — Прозвучало вопросом на вопрос, и Хелене стало почти смешно. — Стой, это неправильный ответ.

Но не рассказывать же ему, что обычно она приползает чуть живая и несколько дней просто лежит в обнимку с котиком, пока не станет легче. Или пьет в баре. Или ищет немного близости с кем-то из посетителей этого бара, если не слишком много выпила.

Хелена смерила Вика долгим оценивающим взглядом. С одной стороны, хотелось узнать, только ли она чувствовала эту тянущую тоску внутри, которой совершенно точно не было до вчерашнего утра. А с другой — опасалась ошибиться, принять желаемое за действительное или просто опять все испортить.

— Наверное, просто не расслабляюсь, — наконец, сдалась Хелена, не опуская глаз.

Зинда бы возмутилась, что у нее даже Нетфликса нет.

Можно было найти еще какую-то хорошую тему для разговора, но теперь ей хотелось спросить.

— Я спрошу, ладно? — Словно бы они оба видели этого слона в комнате, а на самом деле черт его знает. — Ты не думал, что мы...

Не договорив, Хелена сбилась и замолчала, так толком и не зная, что именно собиралась сказать.

— Знаешь, не надо было. Не бери в голову. Хочешь есть?

Так, может, и не лучше, но правильнее.

Отредактировано Helena Bertinelli (2021-08-09 04:00:06)

— Они могли знать, если ты и правда с чьей-то легкой руки побывал в Яме. Даже аль Гул не может предсказать, насколько ужасными могут быть последствия, так что они могли решить понаблюдать издалека, насколько ты вменяем, прежде чем брать.

Вик поморщился, будто ему пришла мысль, которая очень не понравилась. Наверное, пытался прикинуть список подозреваемых. После странной встречи в церкви Хелена поставила бы на то, что если она не возглавляет его список, то где-то на первых строчках находится. Даже Рене пока не знала, что Вик жив.
Не то чтобы Хелену это сильно задело — доверчивостью и она нечасто отличалась, — но немножко укололо. Интересно, какой у нее мог бы быть мотив?

Придумать себе такой она не успела: Вик продолжил размышлять, и сказал, что проблемы прибавились "у них", и чувство отторжения куда-то пропало. Очень странно, но за последние дни странностей уже хватало, так что почти нормально. Он не заметил (или сделал вид, что не заметил), что Хелена чего-то не договорила, и это позволило ей с непринужденным видом заняться пакетами. Хелена достала пару непроливаек с кофе на картонной подставке, коробки с пиццей и салатами, блок энергетиков и бутылку молока. Пакет из аптеки остался у Вика.

Хелена подняла голову, услышав новые догадки:

— Это правда, — помолчав, согласилась она — все еще сомневалась. — Я слышала, что оттуда выходят скорее в режиме берсерка, а ты на него не очень похож. Пожалуй, стоило немного подумать и не бросаться сразу в пекло.

Она говорила с сожалением, но не извинялась — прежде всего все это нужно было Вику, и он пошел бы и без нее. Они не знали о слежке, но могли догадаться, вот это уже куда более неприятно, хотя и с кем не бывает.

О Фонтане Хелена не слышала, а Рене не рассказывала, у них вообще не очень принято было много об этом говорить: просто однажды Рене вернулась из дальней поездки и сказала, что Вика Сейджа больше нет. Помотав головой, она положила руку ему на плечо.

— Если бы это сработало, Рене бы знала, разве нет? Она бы не бросила тебя. Но... мы можем поговорить с ней, может, у нее найдутся какие-то версии, что еще могло случиться. — Странная реакция от нее не ускользнула, Вик дернул плечом, и она убрала руку. — Что-то не так?

Да все не так. Видимых последствий они так и не обнаружили, и это тревожило Хелену куда сильнее возможных стычек с Лигой. Их ведь не могло совсем не быть — а если их нельзя заметить невооруженным взглядом, это может быть что-то еще более серьезное, если не сказать страшное. Признаваться и тем самым нагнетать не хотелось, Хелена отвела взгляд, чтобы зацепиться им за пустующую полку. Так стало еще хуже.

— Кажется, есть еще кое-что, о чем мне надо с тобой поговорить, — признала Хелена нехотя, сама не веря, что сказала это.
Стала бы она первой, кто поднимет эту тему, почти десять лет назад? Едва ли. Сейчас бы тоже не решилась, если бы не понимала, что другой возможности не будет — как Вик и сказал, у них появилось много новых проблем, а для начала хотелось решить хотя бы старые.

— Прежде чем мы пойдем куда-то еще и найдем новых способов умереть. Ты никогда не думал, что мы поспешили разбежаться?

Хелена помнила, что было совсем не так, но выбрала наиболее безопасную на ее взгляд формулировку. Она и тогда предпочитала делать вид, что ничего не произошло, все нормально, и звучала теперь так же — хотя и тогда, и сейчас это едва ли могло кого-то обмануть, а уж Вика тем более.

Хелена не стала еще раз напоминать, что она хотя бы их оттуда вытащила, — но приосанилась, держа свой стаканчик с кофе так, будто это был фужер с вином. Это было на редкость уютно и до странности хорошо — и подурачиться успевали, и пройтись метафорическим ножом по старым ранам, но так, что почти не больно, только нервы пощекотать немного.

Прошло почти десять лет. Слишком много, чтобы Хелена уж очень переживала из-за отказа. Скажи Вик, что ей все показалось, и он ни о чем не жалеет, — она бы поверила и больше не завела такого разговора. А тоска уймется как-нибудь сама, нужно только дать немного времени, Хелене не привыкать. Когда-то в любом случае от этой тоски останется разве что отголосок робкой осенней меланхолии, может, капелька ностальгии. Как вчера, когда она его увидела, и мысли были похожими.

Она вполне могла ошибаться сейчас, но ничего от этого не теряла.

Решив для себя так, Хелена с непроницаемым лицом медленно потягивала свой кофе, с Вика взгляда не сводила.

— Технически, — начала было она, передразнивая, но умолкла, когда он поднял ладонь, вздохнула, закатив глаза. 
"Технически убежал ты".

Она правда собиралась съязвить, обратив все в недобрую шутку, потому что не умела иначе. Рот было открыла, но смогла издать только неловкий смешок. Пожалуй, стоило бы присесть.
Пожалуй, стоило взять бутылку вина, а то и чего покрепче. Приготовившись к отказу, о другом варианте Хелена как-то позабыла. Зато Вика тогда помнила хорошо, девочку, всю жизнь прожившую среди убийц, неспособных на искреннюю любовь, впечатлить было нетрудно, то ли дело разочаровать. Едва достигшая совершеннолетия Хелена изначально не верила, что у них могло что-то получиться, она мечтала о чем угодно кроме любви. И сожаление к ней пришло далеко не сразу.

— А почему нет? Что изменилось? — Она бы предпочла, чтобы обошлось без упоминаний подробностей ее вендетты, Вик не мог не знать, но выбрал бить по больному. — Неужели стоило умереть, чтобы принять мой выбор?

В искренность его сожалений Хелене вполне верилось, в то, что он поступил бы по-другому, если бы мог — нет.

— Ты так говоришь только потому, что все уже закончилось, и я изменилась. Ладно мне, себе-то не ври, — Хелена ухмыльнулась немного зло, потом поджала губы. Вик говорил то, что она хотела услышать, или это — те самые последствия воскрешения, которые она искала? Позволил бы сегодняшний Вик пролить кровь? Он даже выстрелить ей помешал ночью.

Не довериться было бы так легко — ей ничего не стоило бы сказать "нет", отвернуться и больше не возвращаться к теме. Именно так бы поступила девочка, обиженная, как она думала, предательством, заживо съедаемая изнутри ненавистью и одиночеством. Эта девочка все еще оставалась там, внутри, но с годами Хелена научилась лучше понимать ее желания.

— Прости, я тебе верю, — выдохнула она, все еще внутренне на что-то решаясь. — И да, я думаю, ты поторопился от меня сбежать. А я поторопилась, решив вчера, что твое возвращение ничего не меняет.

Из ее уст звучало чем-то близким к признанию.