Когда Чжун Ли впервые познакомился с одиннадцатым Предвестником, он сразу понял, что доверять ему не стоит. Фатуи пытается сблизиться с консультантом ритуального бюро, с тем самым консультантом, к которому обращаются за помощью для проведения прощания с адептами. Именно в тот самый день, когда Гео Архонт обрушился на эти земли бездыханным телом. Нет, он с самого начала не тешил себя надеждами, что рыжего хитреца в нём привлекает интеллект и в принципе сама личность, а не какая-то нажива. Ясно как день: он хочет добраться до Экзувии. Но мужчину это совсем не беспокоило, ведь там, в Золотой Палате, таилось всего лишь тело, оболочка, пустая и бесполезная, когда как настоящий адепт сидел прямо напротив предвестника и слушал его рассказы, мягко улыбаясь и щуря глаза цвета моры.
Что бы сделал Чайлд, узнай он, с кем ведёт беседы почти каждый день, к кому он привёл путника из иных миров? Вонзил бы ладонь прямо в его грудную клетку, вырывая вместе с драгоценным сердцем гнозис? И всё ради маленькой фигурки, которая должна сыграть в самой важной партии не только Царицы, но и всего Тейвата, ха. На самом деле, где-то в самых потаенных уголках своей души ему хочется верить, что, если раньше он был лишь средством, очередной целью важного задания, то теперь он нечто... большее. Не просто пунктик в списке дел. Человек, друг, товарищ... илинетолько. Чжун Ли касается кончиками указательного и среднего пальцев краев чашки и очерчивает полукруг, собирая материей перчаток мелкие капельки конденсата, ощущая легкую влагу собственной кожей. Ах, к сожалению, он на своем опыте понял, что даже если кто-то тебе больше, чем просто знакомец, рано или поздно он может предать твоё доверие, обернуться против тебя. Угрожать всему, что у тебя есть. Моракс верит в свой народ и знает, что, что бы не предпринял Тарталья, Ли Юэ справится с этим. Ведь его люди сильны и без его помощи, просто пока не понимают этого. И все же он вспоминает. Вспоминает с содроганием и влагой на висках, как его ладонь, покрытая каменной кожей, сжимала крепко горло исполинского чудовища, которого он когда-то смел называть другом. Глупо было сравнивать по сути ещё мальчишку с Королем Драконов. Времена были не те, тогда и сам архонт был другой, более пылкий. И актеры в этих пьесах совсем разные, не меняются разве что адепты, которые исполняют свои роли постоянно, неизменно.
Чжун Ли пользуется Фатуи как только может. Словно тем самым пытается оправдать предательство. Хотя, казалось бы, как можно предать того, кто тебе и не доверял? Он убеждает себя, что его это не задевает, не трогает, не расстраивает. Не понимал, почему вообще об этом думает, но каждый раз вновь и вновь тянет ладонь к рыжему дьяволу, чтобы ощутить в ней вес мешочка с морой. Каждый раз улыбается тепло и нежно, так искренне, благодарит тихо и уходит куда было надо, дабы совершить очередную странную, безумно дорогую покупку. И оправдывает. Оправдывает. Оправдывает. Постоянно. Нет, этот хитрец занимает все его мысли и от этого внутри просыпается огонь, некогда затушенный, подавленный, лишенный кислорода. В одиночестве Чжун Ли сжимает челюсть до выпирающих желваков, пока на лицо падает свет от его истинных рук, а рога раздражают кожу головы, пытаясь вырваться наружу. Кажется, он совсем обезумел.
– Это всё очень увлекательно, прошу меня простить, – он все же прерывает начало очередной шутки и впивает свой взгляд прямо в глаза цвета опасного моря. – Но мне всё же интересно, для чего Вы вновь позвали меня сюда. Так нравится этот ресторан и моя компания?

Отредактировано Zhongli (2021-03-06 17:54:05)

Чжун Ли загадочно улыбается и отпивает ещё чая, чтобы после, невероятно изящным и отточенным взмахом руки с чашкой вылить остатки с чаинками в чабань*. Ах, как гладко стелет. Всё же невероятно приятно слышать именно слово "нравится". Словно оно не о ситуации в целом, а о самом архонте. Предвестнику не приходится быть здесь, не нужно и не необходимо, а именно нравится. Это так льстит и радует сердце мужчины, ведь это согревает в нём последнюю надежду, что потом, после всего этого безумия, всего этого представления, однажды Тарталья вновь ворвётся в его кабинет в ритуальном бюро и, взлохматив рыжую копну, позовёт в какой-нибудь ресторанчик, чтобы провести время вместе. Предвестник опять выберет самый лучший ресторан, забронирует самую просторную комнату для уединения и закажет столько еды, сколько сам адепт обычно не есть, но конечно же берёт, пока дают. Звучит меркантильно, но честно говоря, каждый раз Чжун Ли встает из-за рабочего стола и соглашается последовать за этим дьяволом только потому, что зовёт его именно он.
Не смотря на всю эту хитринку рыжего лиса и опасность дикого зверя, Чайлд был персоной увлекательной и вызывающей уважение. Да, он не блистал в слухах различными махинациями и не прослыл таким уж лжецом, ведь больше предпочитал не слова, а действия. Битва, раскаляющая сердца, будоражащая кровь. Чжун Ли ещё ни разу не видел его в бою, но мог с уверенностью сказать, что этот подход идёт ему больше, чем все эти недомолвки, якобы случайные встречи и маска пай-мальчика. Однажды он бы даже сразился бы с юным воином, вновь бы обхватил верное копье, как раньше держал сталагмиты, и пустился бы в опасный пляс, нанося один удар за другим. Тарталья был лучником, иногда адепт замечал за его спиной добротный лук, но по слухам он обращал гидро стихию в лезвия, острее любого металла, и управлялся ими так, словно уже родился владея ими. Глупости, конечно, кому как не Чжун Ли знать, что такие навыки вырабатываются спустя долгое время тренировок. Свои он оттачивал не меньше тысячелетия.

– Признаюсь, Вы меня раскрыли, – мягко протягивает мужчина, когда работник ресторана забирает последние тарелки, оставляя на столе лишь набор для чайной церемонии. Он жестом вынуждает юношу не прикасаться к чайнику и кивает, тем самым намекая, что тот может идти. – Я никогда не мог отказать себе в удовольствии провести приятную беседу с хорошей едой и вкусным чаем. Не могу не отметить, что палочками Вы едите всё так же плохо. Может вам стоит тренироваться в свободное время? Хотя понимаю, Вы очень занятой человек, но рекомендую тратить несколько минут перед сном, а потом, когда будете ложиться, ещё несколько минут с закрытыми глазами представлять, как держите в руках палочки. Это отличный способ тренировать мышечную память. И оглянуться не успеете, как уже неосознанно будете владеть ими не хуже, чем собственным оружием.
Чжун Ли не переводит взгляда с чужих глаз на протяжении всей своей речи. В этих очах можно утонуть, погрузиться, словно прыжок со скалы прямо в объятья смертоносного моря. Они лишены привычного блеска и за ними кроется нечто такое, что хотелось вскрыть, узнать. А потом спрятать у себя в ладонях и никому больше не показывать. Ох, он действительно потерял рассудок. Мужчина бросает взгляд на набор для церемонии и как-то грустно улыбается. Вспоминает прошлое, как вот так же сидел в компании своих старых друзей и радовал их новым сортом чая, который вырастили и преподнесли ему люди. Всегда дорогой и невероятно чарующий. Пить чай с кем-то всегда было невероятно приятно и умиротворяюще. Это единое насыщение энергией. Покой. Обещание. Он наконец тянется к одному из чайников, в котором был кипяток, и начинает разливать воду в чашки и исинь*.
– Вы когда-нибудь наблюдали за чайной церемонией? У нас она имеет большое значение и используется для разных целей. Иногда, чтобы просто насладиться напитком в компании; иногда, чтобы попросить прощения; иногда, чтобы испробовать разные сорта чая. Мне больше нравится традиция, когда юноша приходит в дом родителей невесты и дарит им чай, – он отвлекает собеседника историей, пока в уме отсчитывает необходимое время. Говорит медленно и размеренно, в одной тональности, не сбиваясь на другой темп. – Если в конце беседы проводится чайная церемония с подаренным чаем, это значит, что родители невесты дали своё добро, а если же подарок так и остался лежать... без слов было понятно, что кандидатура их не устраивает. Хотя никто не запрещает ему попробовать ещё несколько раз, после четвертого отказа юноша больше не тревожит эту семью. Во время брака молодоженами также принято разделить чашку чая. Чем крепче чай, тем прочнее их узы.
Мужчина вновь поднимает чайник и осторожно обливает посуду кипятком, прогревая. Лишняя вода стекает в чабань, куда он сливает воду, что осталась в чашках и чайнике. Не берёт руками – не принято. Использует специальные инструменты из дерева. Когда он переворачивает пиалы, адепт слегка оттягивает свободной рукой рукав, неосознанно показывая задорно выглядывающийся узор выше запястья. Видно лишь край, желтый уголок.
– Пробовали Чжень Шань Сяо Чжун? – Чжун Ли осторожно берёт небольшую деревянную коробочку, крышку которой сдвигает пальцами правой руки, чтобы открыть вид на содержимое. Бамбуковой ложечкой он слегка перемешивает горку чайных листьев, чтобы после поднять коробочку к лицу и сделать два коротких вдоха, втягивая в легкие аромат листьев. Легкий запах хвои и аромат копчёности, от которого внутри всё даже вздрагивает. Губы растягиваются в зачарованной улыбке, он вновь закрывает коробочку и протягивает её юноше, кивком головы предлагая сделать так же. – У этого сорта чая интересная легенда. Он растёт на склонах гор. У кустов отбирают почки и верхние листочки, затем сушат на солнце или в тени, под навесом, до самого вечера. После листья выкладывают тонким слоем на полу второго этажа специальной постройки, а на первом жгут сосновые дрова. Дым поднимается вверх и проникает сквозь дыры в потолке, пропитывая чайный лист. Благодаря этому он имеет копчёный аромат и интересный, дымный вкус.

Чабань - представляет из себя небольшой столик, в котором имеется пространство для слива лишней воды.
Исинь - чайник из исинской глины, в котором производится заварка чая. Небольшой по объему (от 100 до 350 мл.)

Отредактировано Zhongli (2021-03-07 00:46:21)

Чжун Ли не нужно смотреть на свои руки, чтобы что-то делать четко и правильно. Каждое движение заучено так, что он ничего не спутает, даже если под руку будет кто-нибудь настойчиво лезть. Вместо этого он наблюдает за чужими ладонями и глазами. Кажется, в мыслях он называл их чуть ли не пустыми. Так вот, забудьте. Он был не прав. К черту это. Такие глаза лишь обманчиво туманны, до лживости блеклы. Что же творилось в голове юного Фатуи, что он смотрел ТАК? Подобные взгляды Повелитель Камня замечал лишь в былые годы, когда был моложе, чем сейчас. Такие взгляды на него кидал один мастер, который после возвел такие постыдные для архонта сейчас статуи с его голым торсом и минимумом ткани, – это всё ложь, он всегда ходил во вполне закрытой одежде, оголенными были лишь руки. Такие взгляды на него кидала юная архонт после нескольких встреч. Интерес не только в беседе. Более глубокий, знаете ли. Хотя Чайлд неплохо давил это, старого адепта не обманешь. Иногда он жалеет о своей проницательности. Ведь от такого взгляда становится тесно в собственной одежде. Он уже было тянется к галстуку, чтобы немного ослабить его, ведь узел словно удавкой сжимает горло, но остается только тяжело сглотнуть, когда пальцев касаются чужие. Это становится чертовски неловко. Чжун Ли давит дрожь в руке, всё так же неторопливо притягивая ближе к себе коробочку с чаем. Вдох. Выдох.

Мужчина вновь открывает коробочку и насыпает чайный лист в прогретый исинь. Три бамбуковые ложки, идеальные и одинаковые горочки. Когда коробочка убирается в сторону, - обязательно плотно закрытая, чтобы к листьям не попадал лишний воздух, - очередь переходит вновь к чайнику с кипяченой водой. Изящно отряхнув ладони одним не резким, четким движением, словно пытаясь сбросить с них какую-то скованность, Чжун Ли начинает наливать воду, удерживая чайник на приличной высоте от самого исиня. Тонкая струя журчащим ручейком вливалась в посуду, заполняя ту до самых краев, отпуская пар вверх. Дымка пропадала на уровне рук мужчины, так и не добравшись до потолка. Его ладони даже не дрожат, а высота и угол наклона слишком точны, и слегка не колеблются. Чайник с водой отставляется в сторону бесшумно, без привычного стука о дерево стола.
– Согласно легенде, – мягко начинает Моракс, бросив короткий взгляд на рыжего собеседника, чтобы потом и вовсе опустить веки, проделывая необходимые действия уже с закрытыми глазами. Рассказывая историю, он непринужденно убирает фарфоровой ложечкой пленку пузырьков и листья, что сразу поднялись наверх. – Уже спустя множество лет после всех ужасов войн Архонтов, группа миллелитов, которые в те времена разбирались с обострившимся разбоем, остановилась на привал в небольшой деревне. Командир не хотел привлекать внимания и решил остановиться на территории чайной фабрики, – закончив с пузырьками, адепт накрывает чайник крышкой и складывает ладони на колени, вновь начиная отсчитывать время в уме. – Чаеводы не могли отказать в такой просьбе защитникам их земель и начали размещать гостей. В это время чайные листья сушились под открытым небом и, так как все были заняты, никто не спешил их убрать. Но внезапно начался сильный ливень. Хозяин фабрики впал в отчаяние – он должен был подать готовый чай на обряд нисхождения уже на следующий день и подготовить листья они бы ни за что не успели, – Чжун Ли сливает в отдельную емкость всю первую заварку и отставляет её в сторону, чтобы вновь наполнить исинь до самых краев, теперь удерживая чайник с водой на более низкой высоте, чем в прошлый раз. Он повторяет прошлые действия: неторопливо убирает пузырьки, удаляет всплывшие листочки, накрывает чайник крышкой. – Тогда один молодой солдат, простой деревенский юноша, предложил хозяину просушить листья над углями, а затем слегка прожарить - так они бы избавились от всей лишней влаги. Благодаря этому миллелиту мужчина представил Цисин совершенно новый и необычный чай, который, по слухам, так понравился Рекс Ляпису, что к каждому обряду нисхождения та фабрика поставляла Чжень Шань Сяо Чжун, производством которого она занимается и по сей день.

[float=right][/float]Настаёт самая важная часть чайной церемонии. Чжун Ли успевает закончить историю до этого самого момента и замолкает, словно желая подчеркнуть, что вот сейчас не нужны никакие слова. Он осторожно придерживает исинь левой рукой, в которую до этого взял мягкую ткань, и разливает чай в гайвань*. Идеальной струей, аккуратно, да так, что напиток не создает брызги и капли не смеют попасть мимо посуды. Тканью он даже не пользуется, но продолжает её держать, словно это так важно, что убери этот элемент и всё испортится. Исинь с оставшейся заваркой и ткань отставляются в сторону. Архонт медленно переливает чай из гайваня по пиалам, одну из которых протягивает Чайлду с помощью специального ухвата – трогать чужую чашку рукой, даже в перчатке, всё ещё нельзя.
– Мне тоже очень нравится этот чай. Он придает бодрости и духовных сил, избавляет от глухой тоски и насыщает энергией. А ещё ходят слухи, что благодаря нему улучшается цвет кожи, но тут утверждать не могу, – Чжун Ли мягко смеется и подносит пиалу к губам, изучая взглядом золотых глаз цвет напитка. Глоток первый – короткий, дразнит самого себя, соблюдая традиции. Второй - уже больше, основный и важный, чтобы ощутить основной вкус. И третий, последний - небольшой, финальный, оставляющий послевкусие. – Надеюсь, Вы не врали, когда сказали, что вам нравится моя компания. Ведь раньше седьмой пиалы Вы отсюда не уйдёте, Тарталья.

*Гайвань - представляет собой сосуд, состоящий из трех частей - крышки, самой гайвани и блюдца.

Отредактировано Zhongli (2021-03-08 08:21:12)

Запах чая и древесины. Аромат из смеси острого металла и соленого моря. Все это смешалось и бьёт в легкие, вынуждая слегка сбиться с привычного темпа дыхания и втягивать воздух чаще, глубже, словно бы он медитирует, а на самом деле жадно пропускает через рецепторы будоражащие разум нотки, исходящие от другого человека, сидящего напротив. Чжун Ли немного душно. Ему кажется, что стоило бы все же открыть окно и пропустить внутрь свежесть ночного Ли Юэ, но быстрым взглядом в сторону оценивает и понимает свою оплошность: окно-то нараспашку. Кхм. Адепт наливает себе ещё чая, пытаясь тем самым отвлечься от странной мысли о том, что рядом с гостем из Снежной как-то ненормально жарко. Он же даже не владелец Пиро, так почему же? Словно Моракс вновь сцепился с архонтом лавы, хотя этот жар совсем иной, томительный, стекающий по позвоночнику и нутру. Ммм, это правда ненормально. На самом деле за долгие годы своей жизни Чжун Ли как-то отвык от этого чувства и теперь оно ощущалось совершенно по-новому. Но он уже больно стар, чтобы так просто поддаваться таким плотским желаниям, особенно в таком месте, поэтому мужчина и вида не подает, лишь слегка ненавязчиво проводит ладонью по шее, пытаясь слегка остудить кожу холодом перчаток. Не особо успешно, но хоть что-то.

– Конечно, Тарталья, ты мне никогда не лжешь, об этом я и помыслить не смел, – улыбается адепт, не произнося вслух мысль о том, что ему обычно недоговаривают. Скорее всего из-за мнения "он к этому не имеет отношения". Ооо, а ведь он к этому относился настолько, насколько это вообще возможно. Фатуи даже не представляет, что сейчас попивает чай с, по сути, мертвецом. Легендой, правителем, настоящим драконом и, не будет преувеличением сказать, одним из "богов войны". Один из семерки Архонтов – это вам не шутки, знаете ли. Пускай сейчас он и простой консультант ритуального бюро, в любой момент Чжун Ли может вцепиться в горло врагу и материализовать в руке копье из смеси пород, чтобы вонзить его в чужую грудную клетку, разорвать стяги мышц, пробить кости и проделать дыру в сердце. Остановить его судорожное биение. Он может сделать это с легкостью, несколькими стремительными и заученными движениями, как делал не раз.

Вместо этого Чжун Ли только держит мягкую улыбку и откладывает в уме новую информацию. Аякс. Коротко и как-то не в духе Снежной, насколько ему известно. Он видел это имя в одной книге и подумав мог бы рассказать её дословно, но что-то подсказывает архонту, что его собеседник слышал эту историю не раз и не два. Он понимает, что ему доверяют настоящее имя, именно настоящее, ведь, знаете, Тарталья ему никогда не врёт. Будь он адептом, это было бы опрометчиво. Сыграло бы с ним злую шутку. Доверить своё имя – как доверить самого себя. Собственное имя Чжун Ли уже не помнит. У него их было слишком много, что истинное затерялось в сплетении времени, оставшись горьким послевкусием на языке. Ему думается, что ему бы даже льстило иметь над Предвестником определённую власть. Но не такую, нет. Выворачивать интриги Моракс никогда не умер и вить из людей верёвки – тоже. Он это понимает по одному только взгляду путешественника, которым тот одаривает его каждый раз, когда Чжун Ли опять говорит что-то до ужаса неподходящее обычному консультанту. Очевидное. Как огромная вывеска над головой "Смотрите, это ваш Гео Архонт!". Нет, это всё же не его. Как и Тарталья, адепт лучше всего умеет только драться. И рассказывать истории – это уже его личный талант.
– Почему ты произносишь это как угрозу... Аякс? – Имя тягучим медом слетает с его губ, когда как улыбка становится чуть более хитрой, а настойчивый взгляд так и призывает посмотреть в ответ. В очах его – качественный кор ляпис, теплый рассвет, горсть златой моры и щепотка пряностей. В очах Чайлда, нет, Аякса – ограненный полуночный нефрит, дикое море, блестящий бок звездной ракушки и звездная пыль. Как утро и ночь. Чжун Ли опять затягивает с поэтизмом и продолжает свою мысль, наливая себе ещё чая. – Как я уже сказал, я рад проводить время в прекрасной компании. И чай, это такая вещь, наслаждение от которой приходит именно с растягиванием момента. Чай – это отдых. И он не помешает ни тебе, ни мне. – Предвестнику не помешает отдых, Предвестник вечно ходит то там, то здесь, слушает и пытается сделать правильный шаг, ничего не испортить. Архонту тоже не помешает отдых, Архонт торчит на одном месте как постоянная переменная, но в голове его рыжий мальчишка и застарелые шрамы на его оголённом теле. Это как-то неправильно. Но в своей долгой жизни Чжун Ли ошибался столько раз и ошибки эти были так серьезны, что эта – так, маленький грешок.

К горлу поднимается утробный рык, который давится неприлично большим глотком чая. Суть рвётся наружу, желая подавлять и искушать, но адепт справляется с ним превосходно. Ему нужен визуальный контакт, нужно знать, что слышат и слушают. Желательно даже читать мысли, чтоб уж точно знать, что чужой разум не находится где-то далеко. Он оправдывается драконьим эгоизмом. И тихо усмехается в пиалу: он всегда считал сказки о том, что все из его вида – жадные собственники. Глупости это всё. Они намного хуже.

Отредактировано Zhongli (2021-03-08 06:50:16)

Дракон стушевался, когда понял, что опять его мысли пошли не туда. Видимо, долгое "одиночество" сказывалось даже на нем, какая лирика. Будучи просто адептом, он не страдал от каких-то низменных желаний и мог даже не задумываться о таких вещах, обычно испытывая только платоническое влечение. Но с появлением этого антропоморфного тела появились и потребности, о которых он даже не задумывался. Пускай жить без этого и было можно, но терпеть порой, знаете, невыносимо. Словно под кожу залезли миллиарды жуков и копошатся там, раздражая, кусая мышцы. Стоило бы хоть иногда устраивать себе разрядку, – недовольно отмечает мужчина, делая пометку в голове заняться сим вопросом в первый же удобный момент, иначе он реально может начать на людей кидаться.

В какой-то момент всё просто пошло не так.
На скулах предвестника нездоровый румянец, глаза его блестят, а дыхание неровное, шумное. Он слегка неловко расправляется с парой пуговиц пиджака, открывая острые ключицы и краешек шрама. Его состояние слегка напоминает Чжун Ли его собственное кратковременное помутнение, но в отличии от него рыжий, похоже, отходить от этого не собирался. Напротив, он ищет, куда бы деть руки. Маска, стол, голова. Вскакивает с места резко, что даже архонт вздрагивает, но умудряется не расплескать чай, пиалу с которым он всё ещё держал в ладонях. Посуда самого Тартальи опрокидывается и всё содержимое образует прудик на поверхности стола и заметное пятно на светлой штанине. Он как загнанный в угол зверь, не знает как вести себя в этой странной ситуации и просто мечется. Кажется, ищет пути отхода.
Такое поведение смущает. И немного пугает. Ну не может же всему виной быть сам Чжун Ли? Он адепт, но вот такими силами никогда не владел, а про способности архонта и вовсе говорить нечего: максимум, что он может так взбудоражить – дрожь земли, а не человека. А может парень заболел? Мало ли там нахватался на своих миссиях. И зачем тогда было это всё устраивать, если чувствуешь себя не очень? Все Фатуи так плюют на своё здоровье? Впрочем, подумать об этом можно было позже, ведь прямо перед ним страдающее существо, которому явно не хорошо. Пускай он в некотором смысле и враг, но бросать его вот так будет настоящим невежеством. Бездушием. Поэтому Моракс и сам не замечает, как уже стоит рядом со вновь подскочившим Тартальей, чтобы придержать его за плечо одной рукой. Сначала он касается его лба, убирая в сторону пряди и чужие ладони, но потом понимает свою глупость, когда сквозь ткань перчаток не ощущает ничего существенного. Тяжело вздыхает, отпускать из крепкой хватки боится, ведь несчастный от такого состояния и вовсе свалиться может и что-то себе отбить, каким бы там славным воином он не был. Чжун Ли цепляет зубами кончик перчатки на среднем пальце и оттягивает его, помогая себе рукой, двигая ту в противоположном направлении. Теперь уже обнаженная ладонь аккуратно, почти невесомо ложится на лоб Аякса, чтобы оценить температуру, и с обеспокоенным взором он признает, что у воина был жар и довольно серьёзный.

– Может отвести Вас к врачу? – Снова сбивается на уважительное обращение и мысленно цыкает на самого себя. Такое поведение не очень помогает прочувствовать поддержку, рогатая твоя голова! – Или я могу чем-то помочь? Ва-... тебе явно не хорошо. Слышишь меня? – Он чуть склоняется, пытаясь заглянуть в глаза рыжему, что склонил голову и словно бы избегал взгляда. Сам в голове прокручивает тысячу и один вариант того, от чего же могло так унести юношу. Беспокойство неприятно грызёт сердце и он краем сознания подмечает, что давно так о ком-то не переживал. Времена, наверное, стали слишком спокойные, чтобы каждый день метаться и не находить себе места от волнения. Однажды он уже держал на руках тело хрупкое и нежное, теряющее последние крупицы жизни. И ему бы жутко не хотелось снова ловить губами чей-то последний вздох, пускай этот кто-то и человек, с которым он знаком, сколько? Неделю-две? Конечно, возможно, просто возможно, что он сильно драматизирует и раздувает костер из маленького огонька, но не его в этом винить, знаете ли. Чего ещё можно ожидать от того, кто привык что-то терять? Или кого-то.

– Если тебе трудно идти, я могу помочь. Отвести к окну? Или хочешь наружу? Мы можем выйти на балкон. Аякс? – Все взывает к нему Чжун Ли, не замечая, как обычно спокойный тон теперь звучит с придыханием, слишком взволнованно. Не до этого, знаете ли. Он быстро оглядывается по сторонам, думая, что сделать в первую очередь. Стоило бы попросить принести холодной воды, но оставлять Чайлда совсем одного может быть опасно. Он всё ещё придерживал его за плечи уже обеими руками, готовый напрячь мышцы и удержать чужое тело, как только проявится признак того, что это самое тело сейчас свалится на пускай и чистенький, но всё ещё пол. Ещё было бы неплохо реально освежиться и балкон пока был самым оптимальным и ближним вариантом, но там нужно быть совсем начеку – перевалиться ещё несчастный рыжий через перила и тогда Чжун Ли можно было бы смело обвинять в убийстве фатуи. Синьора обязательно бы над этим надменно посмеялась, но самому Мораксу сейчас вот вообще не смешно. Он отвешивает себе мысленную пощечину – не отвлекись он на свои грязные мысли, заметил бы чужое самочувствие раньше. Пожинай теперь плоды, о великий Бог Войны.

Чжун Ли молчал. Он молчал и с ужасом понимал одну свою оплошность. Крупную такую, от которой зрачки сузились почти до размера мелких точек, а кончики ушей заалели. Смотреть на Тарталью он теперь не мог. От стыда и легкого налета вины, конечно же. Да, ведь во всей этой ситуации виноват только лишь он один. Стоило всё понять, когда его ещё самого охватил жар, но стоило тому отступить, как он совсем позабыл о его причинах. Когда ты пьешь свой обожаемый чай в одиночестве, ты особо даже не замечаешь тепла в нутре и просто игнорируешь его, пока оно само не пропадёт. Ну и конечно он заказал любимый чай по привычке! Мужчина прикрывает лицо рукой, безуспешно пытаясь скрыть румянец, который начал проступать и на острых скулах.
Чжун Ли обожал Чжень Шань Сяо Чжун. Когда ему впервые подали этот сорт чая, он буквально влюбился, но чего-то дракону не хватало и тогда он попросил добавить к листьям ещё и зёрна Багряного фрукта*. Они придавали вкусу особые нотки, слегка кислые, за которые он и полюбил это сочетание. Вот только дело в том, что обычный чайёк с зёрнами действовал на него не сильно и не долго, так как организм дракона и адепта не могло прорвать что-то, даже наполовину сделанное простыми людьми. Учитывая, что в приготовление сам Чжун Ли внёс вклад лишь завариванием, эффект на время пробился, но сошёл на нет из-за недостаточной "концентрации". А вот Фатуи не повезло – он же обычный человек, каким бы сильным он не был.

К смущению за ошибку добавляется новое. Чайлд, видимо уже в бреду от непонимания ситуации, начинает говорить что-то до ужаса неловкое и, чего греха таить, заманчивое. Вот только после таких фраз сообщать о том, как же на самом деле обстоят дела, было той ещё проверкой на выдержку и мужчине нужно было с ней справиться. В противном случае он ещё долго не сможет смотреть в глаза рыжему. Хотя он не уверен, что, вскройся истина, последний вообще будет продолжать с ним видеться. Сам же от стыда помрёт. И здесь он готов составить ему компанию – Рекс Ляпису не привыкать умирать, знаете ли.
– Тут такое дело, – тяжело срывается с губ и Чжун Ли снова замолкает, зарываясь свободными от перчатки пальцами в волосы, чтобы слегка оттянуть их, пытаясь тем самым отрезвить разум. Вышло не очень, просто неприятное покалывание в голове и не более. – Это не... яд... – сглатывает слюну. И чего он так переживает? Ну не убьют же его. Конечно, – подсказывает сознание, – зато с ним могут сделать кое-что другое. Пока не совсем ясно, был бы он против или нет, но тут как-то обстановка не совсем подходящая, вина не располагает на интимную атмосферу, а несчастный вид Чайлда вызывает только желание ему как-то помочь без использования своих рук и тела, если вы понимаете, о чем я, чтобы не уронить чужое достоинство ещё ниже уровня паркета. – Это зёрна Багрового фрукта. Мощный афродизиак при определённых условиях. Видимо мой организм из-за частого употребления к нему привык и на меня это не подействовало, но я совсем не подумал о тебе. Прости... со временем эффект пройдёт, но тебе будет легче, если ты...

Он самый старый из ныне живущих архонтов. Он – Бог Войны, Господин Земли, Властитель Контрактов, великий адепт и далее по списку. Ему насчитывается уже не меньше шести тысяч лет, изначально он был грозным драконом, а от его орудий пало не малое количество других архонтов. Он основал целую страну, создал столько всего и прославился многими вещами. Мудрый и рассудительный, начитанный и умеющий пользоваться своими знаниями. И он не мог так прямо сказать, что гостю из Снежной для ускорения процесса стоило бы передёрнуть. В голове так некстати возникает образ. Яркий, словно видел это в живую и не раз. Как Чайлд сидит в углу снятой в постоялом дворе комнаты во мраке ночи и на него падает лишь тонкая полоска света, которая прорывается через щель меж штор. Как его пиджак, распахнутый, свисающий с одного плеча, открывает вид на застарелые шрамы на разгорячённой коже. Как он вцепился зубами в тыльную сторону ладони, что дрожит в легкой судороге. Как другая его рука, не облаченная в перчатку, плавно двигается от основания члена до головки, как пальцы собирают выступившую на кончике влагу и как темп медленно начинает нарастать. И как... Чжун Ли вздрагивает и еле останавливает себя от звонкой пощечины для отрезвления разума. Что-то он увлекся.
– Будет легче, если ты, кхм, совершишь акт самоудовлетворения или воспользуешься чьими-либо, эмм, услу-... помощью, да... – и он слегка отходит ближе к окну, чтобы не мешать рыжему ретироваться из помещения, что он наверняка и предпримет.

*Вольность игрока. По сути своей гранат, но с веселухой: высушенные зёрна при обработке высокими температурами оказывают эффект не хуже стандартного афродизиака.

У Чжун Ли были партнёры. Как женщины, так и мужчины. Он изредка проводил время с людьми, пользуясь ими скорее для получения удовольствия, чем из-за действительно какой-то глубокой привязанности. Конечно, весь его опыт останавливался на активной роли, на позиции ведущего, а не ведомого. В такой схеме он привык быть доминирующей стороной, так как Архонт, дракон-адепт, совсем не любил быть подконтрольным, да настолько, что стёр собственное имя даже из собственной памяти. Моракс, не Чжун Ли, – в таких вопросах он предпочитал "разделять" себя, – был живым и активным, его страсть затапливала других, а крепкие руки держали в своём плену, из которого, впрочем, выбраться никто никогда и не спешил. Но то был Моракс, да, именно Бог Войны, Гео Архонт, а не простой сотрудник ритуального бюро. Консультант "Ваншэн" был спокойным, его эмоции всегда были под контролем, а физической близости с кем-либо у него не было уже очень, очень давно. Хотя предложения были. От женщин, от мужчин, пару раз к нему приставали совсем ещё подростки, а каждую неделю к нему заявляется одна славная, но немного пугающая старушка. Чжун Ли только щурился и тянул улыбку, ненавязчиво отвергая любые предложения. Он уже насытился животной страстью и душа требовала чего-то более.. глубокого. Искреннего.

Чайлд ему импонировал. Он никогда не притворяется хорошим парнем и прекрасно понимает своё положение, свой статус. Не обижается, если ему не доверять, но и не лжёт. Никогда ему не лжёт. Он мог бы претвориться простым туристом из Снежной, каким-нибудь торговцем, – да хоть игрушек, – или придумать ещё что-нибудь, но вместо этого он просто завалился в бюро, поглядел на парочку гробов и завёл диалог, когда сам Чжун Ли собирался уходить после конца его рабочей смены. Простой консультант бы никогда не узнал в рыжем госте одиннадцатого Предвестника, но он сам гордо представился, выложил почти по полочкам и улыбнулся хитро. На его фоне самого адепта можно назвать лжецом, только тот всё мысленно отвергает. Он тоже никогда не врал Тарталье. Просто Тарталья и не спрашивал, кто он такой и что может. Как-то раз только предлагал сразиться, стоило ему увидеть Глаз Бога, – фальшивый, на самом деле, такие делают некоторые мастера для тех, кто хочет преподнести милый подарок своим детям, ведь мелкие часто мечтают о таком "подарке богов", – и в принципе визуально оценить его физические данные. Но Чжун Ли только сказал "посмотрим" и до последнего не упоминал его, так как, говоря откровенно, сражаться против Фатуи он не горел желанием. Не из-за страха поражения, нет, что вы, как бы Чайлд не был силён, до Архонта, который заточил под землей множество богов, ему было далеко. Просто быть против него... несколько неприятно.

Итак, складывая все эти факторы, можно вычислить и понять, что чужие мотивы ему даже льстили. Ему было необычайно неловко, но всё же приятно знать, что Тарталья воспринимает его не только как собеседника или средство достижения цели. В любом случае, всю ситуацию в целом это проще не делало, особенно теперь, когда не очень твердо, но вполне себе уверенно человек, который недавно говорил что-то о желании сделать его своим, человек, который был под мощным действием афродизиака, пошёл к нему с пиалой чая, намереваясь явно не покинуть помещение как можно скорее. Видимо, делать прогнозы у него лучше всего получалось только в экономике. Ведь он совершенно точно не мог предсказать, что юный воин выпьет концентрат из зёрен рокового фрукта и вопьётся поцелуем в архонтовы уста. Кислая жидкость проникает в глотку, согревает стенки, обжигает слизистую. Тесный контакт всё не прерывают, вынуждая проглотить всё, до последней капли. Он и сам не замечает, что уже давно стоит с закрытыми глазами, тяжело сглатывая насильно влитый чай, чувствуя, как от этого двигается выпирающий кадык. Он языком втирает в нёбо последние капли напитка, когда от него наконец отстраняются, позволяя глотнуть немного свежего воздуха. Слова Фатуи уже не слышит. Сходит с ума. Не от афродизиака, а от того, как этот проклятый Предвестник отлично целуется. Для него это как совращение малолетних: Тарталья намного младше его самого и теперь делает необдуманные поступки, о которых может пожалеть, из-за действия зёрен. И ждёт, что Чжун Ли тоже сорвет крышу, ведь для него Чжун Ли – такой же обычный человек. И теперь с этим как-то надо разбираться. Не отреагирует – его заподозрят, сделает вид, что отреагировал... а тут уже непонятно, чем вся эта свистопляска может закончиться. Из двух зол его учили выбирать меньшую.

Облизывается. Осторожно и плавно, ловя капельки с немного покрасневших губ. Его обнаженная ладонь опускается на бедро рыжего, именно то, что кокетливо выглядывает из-за распахнутых пол пиджака каждый проклятый день, так и приковывая к себе внимание не только архонта, но и прочих людей. Слегка мнёт пальцами, пока второй рукой забирает из чужих ладоней пустую пиалу, чтобы положить их на подоконник окна, – кидать собственность ресторана будет не этично. Напирает, вынуждая двигаться обратно, к центру комнаты, чтобы там натолкнуться на край стола и не найти выхода иного, чем на этот стол сесть. Теперь Чайлд с ним на одном уровне и это положение ему куда привычнее, пока рука продолжает бродить по чужому телу, изучая подушечками пальцев края старых шрамов, каждый из которых наверняка имеет свою, особенную историю. К этим шрамам да добавить бы квартет тонких алых полос на лопатках. Другой рукой зарывается в рыжину волос, чтобы слегка надавить на затылок и вынудить склонить голову хотя бы немного. От его волос действительно пахнет морем и он втягивает этот запах поглубже, чтобы запомнить его. отложить в сознании. Губами касается аккуратного кончика уха и опаляет его дыханием, задавая один единственный вопрос, пока изучающая тело молодого воина ладонь плавно скользит вниз, к бедру, замирает на колене, слегка сжимает, отводит в сторону, чтобы адепт смог встать ещё ближе, вклиниваясь между ног.
– Не пожалеешь о том, что сейчас натворил? – С совершенно каменным лицом интересуется он, уперев взгляд горящих глаз в противоположную стену. Последняя попытка.

Отредактировано Zhongli (2021-03-12 15:05:02)

Аякс в его власти. Он может сминать его кожу, оставляя мимолётные красноватые следы; может очерчивать кончиками пальцев шрамы, иногда надавливая ногтями; может запускать ладони под материю одежд, дабы взбудоражить воображение, ощупывая контуры тугих мышц под кожаным полотном. Это тело льнет к нему, поддается ласкам и отвечает легкой дрожью, заманивает, вызывает ещё большее волнение. Смертная плоть так хрупка и не вечна, но сейчас именно её архонт желает всей своей душой.

Это неправильно. Так не должно быть.

Они ближе, теснее. Но между ними проклятая преграда из тканей и воздуха, что словно был хорошенько пропитан электро: Чжун Ли мог замечать на грани сознания, что его кожу покалывают легкие разряды. Возможно, он просто сходил с ума. И его нельзя было в этом винить. Нет, никто даже не смел бы сказать, что он мог бы проявить какое-то терпение, оставить при себе крупицы разума и не нырять в этот омут со всего маху, с головой, чтобы жидкость залила уши, нос, рот. Никто не мог винить его в слабости, в этом проклятом желании сжать покрепче воина из Снежной и никуда не выпускать, наплевав на сценарий спектакля, который сам же и написал.

Влажно и горячо. Хочется больше.
Его галстук тянут поводком и мужчина даже не рыпается, внимая чужим речам с каким-то непонятным восхищением. Ловит каждое слово губами, дыша тяжело и сбивчиво. Его обвиняют в страхе и он был бы готов рассмеяться, но ему совсем не до этого, ведь желанные уста так близко и уже касаются его собственных, вовлекая в новый поцелуй. Долгий и страстный, несколько отчаянный, с толикой грубости. Легкие покалывает от нехватки воздуха, но они продолжают впиваться друг в друга, как в последний раз, не желая проигрывать в этой негласной битве.
Первый вдох, перевести дыхание.
Чайлд задаёт вопрос и Чжун Ли знает на него ответ. Как знает ответ и на множество других вопросов, что были и ещё будут заданы, но вслух ничего не произносит, лишь оставляет кончиком языка влажную дорожку на изгибе юношеской шеи, чтобы после отпрянуть. Поправить одежду, зачесать пятерней волосы, что лезут в глаза. Он не даёт намеков, только разворачивается и стремительно выбирается за пределы этой комнаты, в которой было так душно и сладко, что пальцы всё ещё охватывает мелкая дрожь. Ждать рыжего даже не нужно, он за ним поспеет. Либо сбежит. Последний шанс. Перед уходом он одаривает его единственным взглядом.

Взглядом голодным и хищным. Каким дракон смотрит на сокровище.
Столько желанное, мучительно искомое, и наконец обретенное.

Его дом большой и уютный. Только его. С кучей книг, статуэток, пропитанный запахом благовоний и легкой стариной. Чарующей, словно попал в лавку древностей, которые таят в себе какую-то увлекательную легенду. Здесь его гнездо и обитель, хранилище некоторых тайн и спокойная гавань. Здесь он жил как обычный человек. Из поколения в поколение. Накопил на этот дом честно, работой, а не создавая мору щелчком пальцев. В этом месте много воспоминаний и ценностей, впрочем... Самое дорогое, что только могло здесь находиться, сейчас не на книжной полке и не на столике в гостиной.

В его власти было самое ценное сокровище.

[float=left]
Echos – Cross[/float]Вдох – он втягивает поглубже в легкие аромат, что ярко выделяется среди привычных запахов его дома. Дикое и опасное море, россыпью капель покрывающее разгоряченную кожу; кровь своя и врагов, краснотой осевшая на желанные губы; едва уловимые нотки мускуса, точно он какой-то лис. Хищный и одинокий, но внезапно ластящийся к существу, что старее и сильнее его.
Выдох – он это он опаляет дыханием чужую кожу, когда стягивает шарф длинный, кроваво-красный, кидает его в сторону. На нём не так много одежды, всего пиджак да рубашка, если не тянуть свои руки ниже. Туда он ещё успеет. И не раз. Ткань предательски прятала то, что юноше стоило бы показывать чаще. Конечно же, только в приватной обстановке и только ему. Истинный воин, которого шрамы только красят.
Под ним лежит произведение искусства, не идеальная поделка, но настолько великолепная в своей натуральности, что хочется скрыть и не показывать другим. Весь его. Без слов и без остатка. Хочется вкусить. Насладиться как нектаром, услышать такое, чего не доводилось услышать от него ни одной живой душе. Да и мертвой тоже. Но ему некуда спешить, у него есть время. Это вопрос не простой похоти, а чего-то большего. И ему хочется поведать юноше об этом во всех красках, когда тот отдается ему без лишней мысли.
– Ты словно дух... – шепчет зачарованно, пока большим пальцем освобожденной от плена перчатки руки слегка надавливает на чужие губы, вынуждая юношу приоткрыть рот. – Словно коснусь неправильно и исчезнешь... – Оставляет на коже шеи легкий укус и тут же зализывает его, а после поцелуями поднимается к мочке уха, чтобы носом зарыться в рыжую копну волос и рвано вдохнуть. – Оставишь меня... – Нежное прикосновение губами к губам, но не задерживается, чтобы скользнуть к тонкой коже виска, под которой ощутимо пульсирует сосуд, разгоняющий живительную кровь.

Чайлд... нет, Аякс был горячим. Раскаленная кожа в капельках пота выглядела чарующе, будто действительно в каком-то видении, ужасно приятном и сладком, до приторности и першения в горле. Дух захватывает. Чжун Ли сидит на бедрах юноши, всем своим видом не показывая какой-то определенной роли в этом действии: он вроде и возвышается, подавляет, контролирует, а вроде бы и полностью открыт для него, только руку протяни – прильнёт усмиренным зверем в погоне за нежностью. Он слегка изгибается в спине, когда выпрямляет плечи, и вновь оглядывает тяжелым взглядом золотых глаз всё то великолепие, которое ему позволили для себя открыть.
Слишком хорошо сложен. Слишком податлив в такой ситуации. Слишком манит его взор. Слишком соблазнителен. Аякс – синоним слова "слишком". Абсолют, идеал, суть всего этого мирка, который сейчас сжался до размеров спальни архонта. Алтарь, пред которым хочется преклоняться. Святыня, которой хочется коснуться. Место силы, которым хочется завладеть. Это всё слишком непривычно. Слишком неожиданно. Слишком приятно. Слишком не хочется, чтобы это прекращалось.

Он сцепляет в замок пальцы свои с чужими. Ладонь Чжун Ли немного больше и он, не выпуская руки юноши, поднимает её повыше, чтобы изучить это сплетение. Улыбается чему-то своему и целует костяшку за костяшкой, медленно, словно желая помучить. Мазнул губами по тыльной стороне ладони и чуть оттянул зубами кожу запястья. Запечатывает всё влажным поцелуем. Оставляет свой след. Предвестник был воином, лучником, но при этом кожа рук его почти не загрубела от частых битв. Это так странно и удивительно. Может он правда дух? И мужчине всё это просто мерещится? Хочет убедиться.
Замок из рук поднимает над головой Чайлда – чтобы не мешались, чтобы всё ещё контролировать ситуацию. Легкими движениями пальцев массирует суставы чужой ладони, пока сам переводит своё внимание на что-то иное. Плечо – сладкий укус. Цепочка поцелуев в крепкой груди и вот он уже дразняще едва-едва задевает губами горошину соска, что затвердел то ли от легкой прохлады сумерек, то ли от действия возбудителя. Мысленно Чжун Ли не уточняет от какого. Ему хочется думать, что не одни лишь зёрна подчинил разум рыжего красавца. Когда он склоняется, чтобы очертить кончиком языка белую линию живота от пупка до грудных мышц, хвост темных волос окончательно падает с его плеча, щекоча оголенные участки кожи Тартальи. Архонт не находит времени и рук, чтобы убрать волосы, ведь правая ладонь сейчас осторожно оглаживала бок, пальцами надавливая на уровне ребер, чтобы прочувствовать крепкую кость скелета.

– Скажи, что это не видение, – просит мужчина внезапно и с легким отчаянием, когда оказывается к юноше вновь лицом к лицу. Его свободная рука с бока переползает на живот, а там уже – на край брюк, пальцами поддевает ремень и слегка его оттягивает, но не спешит от него избавиться. – Что я не сошел вновь с ума, – Слегка ерзает на бедрах Чайлда, щурится, и болезненно шипит, пытаясь что-то найти в лице рыжего. – Скажи, что сегодня будешь моим, Аякс.

Отредактировано Zhongli (2021-03-15 16:17:27)

Это безумие. Чистый концентрат, без примесей и всего лишнего. Жар, сжатый воздух, вселенная размером с комнату, разряды меж двух тел. Такое, кажется, описывают только в книгах, воспевают в балладах и разыгрывают в пьесах. Когда это непонятное чувство разгорается внутри и душит тебя, а желудок щекочут сотни маленьких крылышек, словно ты проглотил кладку каких-нибудь насекомых. Ниже живота стягивается тугой ком, сжимается, давит на стенки откуда-то изнутри. Взгляд фокусируется лишь на одном – на стройном юноше, что растянулся на простынях подобно любимой натурщице художника. И мужчина пытается вздохнуть, но в легкие попадает лишь раскалённый воздух, а в голове его ни единой чёткой мысли. Безумие. Просто безумие.

Это и есть любовь?

Аякс предлагает ему всего себя. Без остатка. Здесь и сейчас, в это самое мгновение, которое хотелось бы растянуть на всю доступную им вечность. И Чжун Ли был готов без остановки слушать его голос, мёдом текущий в уши, заполняющий всё сознание, обволакивающий его. Новое касание к губам. Поцелуй глубокий, влажный, с языком, и чтоб его прокляли на месте, он совершенно не хотел задумываться, где этот пацан научился ТАК целоваться. Чтоб крышу срывало, чтоб жилка на шее пульсировала с новой силой, чтоб по всему телу проходился разряд напряжения. Его приглашают, ему отдаются, не на секунду, не на одну единственную ночь. Раскрывают объятья жадному зверю и существо не смеет отказываться от такого щедрого предложения, ногтями слегка царапая чужую кожу ниже пупка, когда он вновь пальцами вцепляется в ремень серых брюк. Впрочем, спешить ему не дают.

Одним рывком тело под ним уже не лежит послушной куклой, а прижимается ещё ближе, устраиваясь в сидячем положении. Не дает соскользнуть на колени, сжимает бедра, ягодицы, теснит и держит. От этого расстояние между ними – какая-то глупая шутка. Треск ткани совсем не отрезвляет, хотя по коже пробегается легкая прохлада, которая вскоре заменяется на касания-ожоги. Ловкие пальцы сжимают соски, от чего последние моментально твердеют, а сам мужчина издает хриплый стон в рыжую макушку, пока его собственные руки безвольно опускаются на крепкие плечи воина, оглаживая их, слегка сминая, массируя. Он словно передаёт этот раунд по доминированию в руки партнёра, позволяя оставлять на своем теле яркие укусы, от которых в мозгу что-то щёлкает. Когда мощная челюсть смыкается на коже вокруг соска, который моментально обдается жаром чужого дыхания, а после – влагой языка, Чжун Ли уже не был в силах себя сдерживать и с рваным стоном он устремляет взгляд златых глаз в потолок, пока черные зрачки в пульсации сужаются в две хищные щели.

Эти чувства ему не знакомы и не привычны. Сколько бы опыта не было у Моракса, тот обычно подавлял и контролировал, не позволяя относиться к себе так же. Грубые ласки вызывают заряды в точках соприкосновения, которые отдаются во всём теле приятной истомой, сладким покалыванием. Каждый поцелуй словно наполнен совершенно новой энергией, все более дикой раз за разом, и вот Чжун Ли уже ерзает на чужих бедрах, подается вперёд доверчивым зверем, держится теснее, пока пальцы Аякса поглаживают его скулы, а острые зубы терзают губы, оставляя кровавые следы. Безудержная страсть накрывает с головой и он не смеет сопротивляться этому, поддаваясь правилам этой странной игры, опасной и горячей. Ловкий язык ловит алые капли, проходится по губам и прячется за ровным рядом зубов, когда рыжий ехидно улыбается, вновь падая спиной на постель, утягивая за собой.

– А могло быть иначе? – Лукаво улыбается на слова про метки Архонт, как бы говоря, что эта игра ему по нраву и он готов в неё вступить. На горло ложится ладонь-ошейник и он непроизвольно сглатывает, ощущая, как кадык с трудом двигается из-за давления. Предвестник ещё юн, но он ведёт себя как хищник, как охотник, и такое поведение на удивление невероятно будоражить мужчину, которому такой партнёр, признаться, попадался впервые. Интересно, каково оказаться под ним? Он от этой мысли только облизывается, а после оставляет короткий, едва уловимы поцелуй на дразнящих губах, чтобы после спокойно соскользнуть с бёдер Тартальи на колени, а потом и вовсе оказывается у его ног. Расправляется с брюками и нижним бельем даже слишком быстро, ловкими движениями, и, прежде чем откинуть уже не нужные элементы одежды, Чжун Ли задерживает взгляд на Глазе Бога, что был прикреплён к ремню. Ухмыляется каким-то мыслям, а после возвращает всё своё внимание теперь на голое тело Фатуи.

И всё же статуи воздвигать нужно было не ему. Все в его партнере было слишком идеально. Крепкие мышцы, длинные ноги, стройная фигура, аккуратные черты лица, копна рыжих волос, хитрые глазища, едва заметная россыпь веснушек, полосы шрамов. Архонт мягко опускает ладони на острые колени юноши и без какого-либо сопротивления разводит его ноги в стороны, словно они как-то мешали ему наблюдать всю картину в целом. Словно специально игнорирует уже находящийся в полной готовности член, даже взгляда не задерживает, а вместо этого подхватывает правой рукой ногу партнёра под коленом и не слишком резко поднимает её. Драконий взор, с суженными зрачками, с горящим золотом, устремлён чётко в сине-голубые омуты, пока тонкие губы касаются сначала щиколотки, после скользят к колену. Россыпь поцелуев, пара укусов, что оставляют после себя красноватые следы. Все дальше и дальше, по бедру, замирает у самого паха, обдает горячим дыханием, и снова возвращается в вертикальное положение, чтобы задорно лизнуть следы от укусов и припечатать это всё ещё одним поцелуем, более долгим, тягучим. Вторая рука архонта плавно скользит по внутренней стороне бедра Аякса, но так и не касается самой разгорячённой части его тела.

– Дай подушку, – сипло подает голос Чжун Ли, пока сам заводит руки за голову, чтобы расплести хвост. Тяжелые пряди на короткое время водопадом оседают на плечи, но вскоре их быстро собирают в пучок, дабы не мешались. Мужчина по-хозяйски подхватывает Тарталью за бедра и довольно привычным жестом подкладывает тому под поясницу подушку, а после наконец припадает к его разгоряченной плоти. Он высовывает язык, с которого слюна плавно стекает прямо на кончик, и мягко распределяет её по всей длине члена, чтобы не доставлять дискомфорт "сухостью". Слегка дует на головку, не открывая взгляда от лица партнера, оставляет парочку поцелуев. Свободная рука мягко опускается на мошонку, слегка массируя, дабы и её не оставлять без внимания. – Не обессудь, давно этим не занимался, – едва шепчет адепт и, медленно пройдясь языком от основания до головки, обхватывает член Аякса губами и начинает плавные движения головой, с каждым разом принимая в свой рот все больше и больше длины. Старается контролировать свои зубы, прекрасная понимая, как это может быть неприятно. Он не особо спешит, растягивая удовольствие, иногда выпуская член, дабы потом вновь принять его почти на всю длину, дразня языком в полости своего рта. Чжун Ли действительно был не столь опытным в этом деле, да и сколько лет прошло с его последнего минета в его же исполнении, но чтобы точно убедиться, что Предвестнику это доставляет хоть какое-то удовольствие, он неустанно продолжал следить за его мимикой и общей реакцией тела. В какой-то момент он вновь открывается от своего занятия со звонким чмоканьем, не позволяя партнёру закончить раньше запланированного. Выпрямляется, возвышаясь. Медленно облизывает губы, стирая большим пальцем слюну с уголка рта.

– Иди сюда, – Архонт протягивает руки, призывая теперь уже Тарталью устроиться у него на коленях, дабы продолжить запланированные им ласки. – У тебя когда-нибудь было? – Звучит мягко, заботливо. Гладит по голове, скользит рукой на затылок и замечает очевидную дрожь. От этого даже не может сдержать ухмылки. Прижимается губами к жилистой шее, оставляет на ней яркий засос. Мой. – Не хотел бы делать твой первый раз неприятным, так что не стоит спешить. – Ещё пара отметин на ключицах, на плече. Одна его ладонь сминает бедро юноши, но не сильно, боясь оставить синяки и ссадины. Чжун Ли мягко давит указательным и средним пальцами на опухшие губы Аякса, не говорит ни слова, лишь взглядом приказывает взять их в рот, обильно смочить слюной. – У тебя прекрасное тело. Мне нравятся твои шрамы. И ты, кажется, довольно чувствительный. Или это эффект зёрен?

Отредактировано Zhongli (2021-03-20 15:02:57)

Его рыжий лис ластится и оставляет поцелуи на коже, заверяя, что он у него первый. Это ужасно льстит и заводит, от чего из утробы почти вырывается драконье рычание, но он только подавляет его тяжелым сглатыванием слюны, что накопилась в пасти. Сдерживать свои порывы невероятно сложно, ведь боится быть слишком грубым, слишком сильным. Его истинная суть настолько мощна, что напор не выдержал бы даже храбрый воин из Снежной. Люди хрупкие и нежные. Аякса хочется целовать мягко, ладонями повторять его контуры, шептать на ухо что-то нежное и ловить губами его касания, слова, мысли. Чжун Ли не идёт быть грубым и напористым, он совсем не такой.

Подушечки пальцев касаются мягкого языка, который пошло окутывает их, разделяет, проходится по ногтевым пластинам. Острые зубы сжимаются на фалангах, прокусывая кожу, позволяя языку быстро сорвать мелкие капельки божественной крови. Его пальцы обсасывают, не сводя взгляда, словно желая увидеть реакцию на свои труды. Мужчина лишь нежно улыбается, слегка щурясь, но тут же в удивлении поднимает брови, когда на его плечи давят, вынуждая упасть спиной на кровать. Тарталья, выпустивший из влажного плена своего рта пальцы Архонта, изгибается в спине словно зверь, грациозный и опасный хищник, готовый в любой момент оттяпать от него кусок. И Чжун Ли был бы вполне не против дать ему себя испробовать.

Прикосновения к разгоряченной плоти через ткань выводит из себя, но будоражит все внутренности. Его явно специально проверяют на прочность, не позволяя ощутить слегка шершавую кожу чужой ладони в полной мере, не через чертов барьер материи. Всю ненависть к этой преграде он особенно ощущает, когда Аякс вновь устраивается на его бедрах, дразня, задевая напряженный член. Чжун Ли впивается пальцами в ягодицы наглого лиса, сжимает, мнет, но не до боли и синяков, слегка давит ногтями, чтобы на коже остались следы-месяцы. С ним играют в какую-то игру, в правила которой не посвятили, оставляя нервно жаться бедрами к чужим в желании быть хоть немного ближе.

На его шее расцветают новые укусы, которые через время останутся на коже сиренево-красными цветами. Чайлд плавно спускается вниз по его телу, не обделяя вниманием ключицы и грудную клетку. Чжун Ли сжимает челюсть до скрипа, пока одной рукой прикрывает горящие глаза, не способный выдержать порывы, шепотом зовущий партнёра по имени, словно в бреду, ослепший и смущенный. Вздрагивает, ощущая новое прикосновение губ к соску, а после и тяжесть на уровне таза. Белье нагло стягивают вниз, высвобождая член, которого тут же касаются, слегка надавливая, дразня.
– Я... подумаю о твоём предложении, – хрипло смеется мужчина, облизывая пересохшие губы. Он вынуждает парня перестать давить на себя, возвращает их в изначальную позу, – рыжий чрезвычайно прекрасно смотрится верхом на нём, – и четко ощущает, как кончик его члена касается тугого кольца, размазывая предэякулят. Тяжело вздохнув, Чжун Ли одной рукой придерживает партнёра за задницу, когда как на ладонь второй небрежно сплевывает, чтобы окутать указательный и средний палец слюной. – Не хочу тебе навредить, знаешь ли.

Он осторожно давит средним пальцем на анус, просит расслабиться, дышать глубже, и вводит его по первую фалангу, останавливаясь. Губы касаются чужого кадыка, напором вынуждает задрать голову, чтобы оставить несколько поцелуев на подбородке. В несколько медленных, поступательных движений он погружает палец сначала до второй фаланги, а после - до выпирающей костяшки. Парочка круговых движение по часовой, несколько - против. Он не спешит и давит чужую спешку, при любой попытке сопротивляться кусает шею, а после опаляет горячим дыханием, чтобы зализать следы укусов. Его палец судорожно сжимают в себе, явно же с непривычки, но через время Чжун Ли решает добавить указательный, все так же, медленно, плавными толчками, сначала до первой фаланги, вместе со средним, далее до второй, а после замирает, стоит только проникнуть двум пальцам до упора. Ему и самому не терпится, знаете ли, но Архонт прожил уже довольно значительное время, чтобы уметь сдерживаться. Травмированные ему тут не нужны.
– Помнится, ты говорил про другой раз... – медленно начинает двигать пальцами, иногда слегка раздвигая их, чтобы плавно растягивать проход, подготавливая для кое-чего более серьёзного. – Могу ли я считать это предложением встречаться? – Кусает мочку уха, целует висок, оглаживает поясницу. В его власти словно настоящее произведение искусства. Которое Чжун Ли до одури хочет сделать своим.

Закончив со своими изощренными пытками, мужчина вытаскивает пальцы и обхватывает ладонями ягодицы Аякса, чтобы пальцами сжать их, раздвинуть, дабы было проще добраться до поставленной цели. Он входит одним движением, руками, что были ловко перемещены на бедра, помогая себе, притягивая тело воина ближе. Внутри влажно, горячо и тесно, от чего Чжун Ли шумно втягивает носов воздух. Тяжесть в паху никуда не пропадает, только усиливается, принося не дискомфорт, но какое-то мазохистское удовольствие. Мужчина тяжело выдыхает прямо в губы Тарталье, чтобы после смять их в страстном поцелуе, пока он руками и бедрами помогает себе медленно двигаться внутри партнера, наращивая темп с каждым толчком. Теперь он ощущает своё безумие в полной мере, когда хочет быть глубже, быстрее, сильнее. Хочет найти слабое место, услышать, как он будет кричать его имя. Возбужденный член парня при каждом движении трётся о его живот, оставляя легкий след от выделяемого секрета. Чжун Ли понимает, что оставляет без внимания не менее важное место и, оставляя на бедре лишь левую ладонь, надеясь на чужую помощь, правой обхватывает плоть и слегка сдавливает её, дабы через мгновение начать двигать рукой вверх-вниз в ритм тому, как вбивается в накаченное тело.
– А-Аякс... ты меня так сжимаешь... ммм, проклятье, – он упирается лбом в лоб воина, чувствуя, как по вискам стекают капли пота. Смотрит глаза в глаза. В эти удивительные омуты цвета моря, в которых можно утонуть и забыться навсегда. От этого крышу сносит только сильнее, хотя, казалось бы, куда уж больше. Теперь вокруг них нет даже комнаты, только он и Аякс. Его Аякс.

Отредактировано Zhongli (2021-04-13 22:11:32)