[indent] Урок усвоен.

[indent] Олег думает об этом, пока мчится по опустевшим улицам вечерней Венеции. Он не знает, каким чудом его вытащили с того света, и не сразу верит в то, что он живой. Воспоминания сбивчивые, они путаются с дикими снами и галлюцинациями, и Олег даже не уверен, что только что был в больнице. Он помнит, как яркий свет слепил глаза, откуда-то со стороны раздавались голоса, и его трогали сильные руки. Укол в вену. Больно. И в груди больно. И в горле саднит. Речь незнакомая, непонятная, речь, которую он уже слышал когда-то...

***

[indent] — Craquelure! — гордо выговаривает Серёжа.

[indent] Им по десять лет, они на экскурсии в Эрмитаже. Олег не очень разбирается в искусстве, ему вообще не интересно, но он задумчиво хмурится, чтобы не показаться Серёже глупым. И всё же он не понимает. Шаркает ботинком от скуки. Смотрит, как Ден и Юрец над чем-то смеются и вообще проводят время намного веселее, чем они.

[indent] — Похоже на название чипсов, — грустно говорит он и вздыхает.

[indent] Серёжа смеётся лучезарно и светло. Откидывает со лба рыжую чёлку и смотрит на Олега так, словно он учитель на уроке.

[indent] — Почти! — весело отвечает он. — Это кракелюры! Такие трещинки на картинах!

[indent] — Это же не красиво, — говорит Олег. Ну правда, не красиво же. Вот, когда учебник рвётся, это же плохо. Почему же тогда трещинки на картинах это хорошо?..

[indent] — Ничего ты не понимаешь! — фыркает Серёжа и тянет его в сторону. — А вон, смотри, «Рождение Венеры» Боттичелли! Которую я рисовал!

[indent] — Похоже... — восхищённо говорит Олег, но его щёки почему-то краснеют. Он быстро отводит взгляд, потому что Дэн уже начинает над ними смеяться. Компания Разумовского как крест на репутации.

[indent] — Но это копия, — с уверенностью эксперта говорит Серёжа и поджимает губы. — Оригинал висит в Уффици.

[indent] — Чего-о-о?

[indent] — Уффици. Это во Флоренции, в Италии! Разве ты не знаешь?

[indent] Олегу иногда обидно, что Серёжа так много знает. А ещё ему не нравится, когда над ними смеются. Это Серому не привыкать, а ему обидно!

[indent] — Да ну тебя, Разум, — обиженно произносит он, словно в этом есть вина Серёжи. — Скучно.

[indent] Серёжа виновато опускает голову, и его лицо становится очень и очень грустным.

***

[indent] Craquelure. Речь врачей похожа на это слово. Олег понимает, что он ещё в Италии. Он постепенно вспоминает, и горечь в смеси с обидой захватывает его целиком и полностью. Впервые в жизни истерика подкатывает к горлу, где-то глубоко его терзают беззвучные рыдания. Только вот жалеть себя нельзя, Олег и это понимает.

[indent] Боль раздирает его тело, и только жажда мести помогает встать. Если потерять время, его возьмут под стражу. Каждая секунда на счету, и Олег нападает на врача, забирает его вещи и, шатаясь, покидает больницу. Он через силу бежит прочь и скрывается, надеясь, что его ещё не ищут. Ведь если ищут... из тюрьмы ему уже не выйти.

[indent] С трудом Олег заставляет себя распрямиться и унять дрожь в ногах. Он расслабляет лицо и даже улыбается, подходит к группе туристов, просит телефон. Набирает заветный номер, просит помощи и слышит: «Жди». Стирает номер, возвращает телефон. Через полчаса его подбирает машина. За рулём, кто бы мог подумать...

[indent] — Машка... — выдыхает Олег, падая на задние сидение. Больше ничего сказать не может. Горло саднит до ужаса, а руки и ноги сводит дрожью. Кажется, его сейчас вырвет.

[indent] — Maria, — поправляет светловолосая молодая женщина, хмыкает и выжимает педаль газа. — Какого хрена, Олег, я давно вернула все долги. У меня семья, муж, а тут звонок и ты... Ты ранен что ли?!

[indent] Олег не находит сил, чтобы ответить. Он падает и его поглощает пустота.

***

[indent] Он снова переносится в тот день, когда они гуляли в Эрмитаже.

[indent] С Дэном и Юрцом скучно. Они шутят не смешно, да и вообще они тупые. Олег довольно быстро пожалел, что оставил Серёжу одного. Без него... всё было не так.

[indent] Олег всё ещё не привык к тому, что родителей не стало, что его дом теперь где-то далеко, а его любимый пёс отправлен в приют. Олег озлоблен на весь мир. Он ненавидит всех вокруг себя и до крови кусает кулак, лишь бы не заплакать, и бьёт каждого, кто ему не нравится. Воспитатели хватаются за головы и пугают его колонией, и это злит ещё сильнее, а потом... потом он знакомится с Серёжей.

[indent] Серёжа не похож на других, но его не хочется бить. Напротив, Олегу нравится защищать его, словно это придаёт смысл его новой жизни. Серёжа ему тоже нравится, но иногда, как любые дети, они ссорятся и спорят, но сегодня Олег обижает его первым.

[indent] К чёрту Дэна и Юрца! Послав их, Олег выискивает взглядом Серёжу и находит его сидящим в стороне. Он не смотрит на картины, теребит свой старый рюкзачок. Олег не умеет извиняться — не позволяет гордость. Поэтому он подходит, садится рядом и тихо говорит:

[indent] — Пойдём ещё походим. Расскажешь про Уфф... Уффици.

[indent] Серёжа не реагирует, только передёргивает плечами. От его грустного лица становится не по себе. Олегу тоже больно — как он мог так поступить?.. Плевать на репутацию, плевать, что скажут другие (пусть только попробуют!), Олег до ужаса боится, что теперь потеряет и Серёжу.

[indent] — Серёж, ну прости! Я больше никогда так не сделаю!

***

[indent] И больше никогда он так не делал. Олег никогда не предавал Серёжу.

[indent] В себя он приходит в уютной светлой комнате. Мария наклоняется над ним, что-то говорит. Кажется, ругается за кровь, за звонок, за старые долги, и Олег только морщится, когда она переходит на звонкий итальянский. Её муж (тоже один из них, бывший наёмник) обещает сделать документы, а Мария (после долгой истерики) спрашивает, что произошло. Олегу всё ещё тяжело говорить, и он молча тычет пальцем в статью на планшете. Кровавая драма в Палаццо. Мария охает и прикрывает рот рукой, в её глазах застывает ужас. Она так и не решается спросить, были там те, кого она когда-то знала. Вместо этого она тихо произносит:

[indent] — Что ты будешь делать?

[indent] Олег пролистывает на фотографию Сергея, подносит палец и изображает выстрел.

[indent] Что ж, Мария готова предоставить ему оружие.

[indent] Олег живёт у Марии ровно столько, сколько нужно для начального восстановления. На седьмой день его находит Марго. Она стучит клювом в окно, и когда Олег её впускает, садится на его плечо и не желает улетать. В первые секунду Олег думает, что пристрелил бы и её (как удалил накануне общие фото с Сергеем), но эти мысли быстро отступают. Он любит эту птицу и прикрывает глаза, позволяя ей игриво клюнуть себя в щёку. Мария кричит, что о птице они не договаривались.

[indent] Олег уходит, как только начинает уверенно стоять на ногах. Всё это время по своим каналам ищет Сергея и находит (кто бы мог подумать) в Сибири. Впервые Олег радуется, что никогда не тратил своих денег — копил, копил, копил...

[indent] Первым делом он заезжает к Наде, жене Андрея, одного из тех, кого убил Сергей. Олег не может рассказать, что произошло. Он сообщает, что Андрей погиб и передаёт информацию по всем его счетам. За спиной у Нади шумят и играют дети, а у неё на глазах стоят слёзы.

[indent] Олег помнит об этих слезах и о каждом взрыве, когда похищает Серёжу. Он помнит о том, как вибрировал и пищал его ошейник, как впервые в жизни он ощущал поистине животный ужас. И когда ошейник коротит, он снова смотрит в глаза смерти. В безжалостные и безумные глаза Серёжи. Он был уверен, что погибнет на задании, в бою. Но не в клетке. Не как дикий зверь.

[indent] Урок усвоен.

***

[indent] — Оле-е-ег, — тянет Серёжа.

[indent] Им по двадцать. Серёжа только что закрыл сессию и расслаблялся, а Олег вернулся на недельку в Москву. За окном моросит мелкий дождь, по телевизору рассказывают о какой-то известной украденной картине. За стеной ругаются соседи, на улице гудят машины, и Олег думает надеть наушники, чтобы допечатать письмо. Только вот не успевает, услышав очередное монотонное:

[indent] — Оле-е-ег.

[indent] — Ну что тебе? — лениво спрашивает он.

[indent] — Когда я заработаю, — мечтательно говорит Серёжа, — поедешь со мной в Италию.

[indent] — И на хера?

[indent] — В смысле «на хера»? — В его голосе звучит неподдельное возмущение. — Флоренция, Уффици! Да и вообще, Олег, отупеешь ты со своей работой.

[indent] По-детски дразнит, ничего нового. Олег медленно разворачивается на стуле, смотрит на него с тёплой улыбкой. Серёжа весело подмигивает и игриво закусывает губу. Что ж... Италия, так Италия. Олег давно уже не спорит.

[indent] — Заработаешь — поедем, — говорит Олег. — Покажешь мне свою Италию.

***

[indent] Спустя годы, съездили, так съездили.

[indent] Об этом Олег думает тоже. Под аккомпанемент яростных криков Серёжи думается особо хорошо. Сначала (изо дня в день) это «Прости меня, Олег!», теперь же это что-то вроде «Олег, ты охуел!». Охуел не охуел, но Олег испытывает поистине садистское удовольствие, пока Серёжа морозит задницу в подвале и колотит кулаками в дверь. А что? Он его кормит, поит, а неудобства... Ничего, привыкнет. Тут хотя бы не тюрьма и никто не нагибает.

[indent] Когда Олег только похищает Серёжу, он думает — убьёт. Пристрелит, как только тот откроет глаза. Пристрелит именно так, чтобы Серый знал, от чьей руки он сдохнет. Но чем больше смотрит на измождённое бледное лицо, тем яснее понимает, что не сможет. Никогда не мог ни ударить, ни толкнуть, ни сделать больно. Олег запирает его, не имея понятия о том, что будет делать дальше.

[indent] Вопросительно каркает Марго.

[indent] — Я не знаю, — говорит Олег. — Выпускать его нельзя, Марго. Серёжа плохо себя вёл.

[indent] Птица задумчиво склоняет голову.

[indent] Крики Серёжи не трогают Олега. Они пролетают мимо, оставляя только боль и горечь. Олег думает, что надо бы поговорить. Расспросить и разобраться, понять, что тогда произошло, но каждый раз, как открывает дверь, испытывает отвращение. Он не хочет смотреть на Разумовского, не хочет его слышать.

[indent] Напряжение и злоба копятся в нём всё сильнее каждый день. За окном небольшого дома снежный пригород Осло. Норвегия спокойная страна, тут их никто искать не станет.

[indent] Олег накидывает куртку и идёт на улицу. Заводит взятую в аренду машину и едет на окраину. Из всех шлюшек выбирает рыжую. У неё подходящий рост, тонкое лицо, ясные серые глаза и мягкие шёлковые волосы. Олег наматывает их на кулак и грубо дёргает, когда вбивает её собой в кровать. Она кричит и стонет, а ему всё мало.

[indent] Он приезжает снова и снова. В перерывах они курят и немного говорят. Её зовут Эрика, ей двадцать восемь. У неё ребёнок и дневная «нормальная» работа. Олег усмехается и думает о том, как круто было бы повторить всё это дома. Под звуки криков из подвала.

[indent] Проходит время, и Олег впускает её в дом. Серёжа в подвале, и со второго этажа его не слышно. Олег ведёт Эрику наверх, срывает с неё одежду и снова хватает за волосы, грубо дёргает голову. Кажется, всё дело в волосах, а ещё в тонком мальчишеском телосложении. Ему это нужно, очень нужно.

[indent] На прикроватном столике вино и фрукты. Олег ей обещал, что в этот раз всё будет никак в борделе, а по-домашнему, по-свойски. Словно у них свидание и всё по-настоящему.

[indent] Они трахаются быстро, чтобы сбросить напряжение. А чуть позже они потрахаются снова, уже медленнее и размереннее. Олег хочет надавать ей несильных оплеух. Эрика пожимает плечами — за его деньги что угодно.

[indent] — Твою мать... — шепчет Олег, понимая, что гондонов больше нет. Запоздало вздрагивает, понимая, что сказал это по-русски, но Эрика не слышит. Она что-то напевает, игнорирует его и курит прямо в комнате.
Никакого русского. Ведь для Эрики он Арне, механик из Бергена.

[indent] — Схожу в аптеку, — говорит Олег. — Не подготовился.

[indent] — Не похоже на тебя, Арне, — отвечает она. Лучше бы молчала. Так проще представлять кого-то другого на её месте.

[indent] — Было много работы. — Олег пожимает плечами. — Подожди тут, скоро вернуть. Аптека за углом.

[indent] — Бухло?

[indent] — Всё твоё.

[indent] Олег натягивает джинсы и свитер, пока Эрика прикладывается к бутылке, спускается вниз и надевает куртку.

[indent] — Замолчи, — просит он раскаркавшуюся Марго. — Ну хоть ты не начинай, а.

[indent] Хватает ему и Серёженых воплей.

[indent] Он открывает дверь, выходит, не зная даже, что по возвращению окунётся в незабытый ещё кошмар.

[indent] Его нет всего двенадцать минут.

[indent] Он возвращается, закрывает дверь. Куртку вешает на вешалку и не замечает, что подозрительно молчит Марго. Поднимается наверх, поигрывая блестящими шуршащими пакетиками, и в ужасе замирает на пороге.

[indent] Первое, что он видит — это кровь. На стене и на постели. Белоснежные простыни перемазаны алым, а перекошенное предсмертным ужасом лицо Эрики выглядит уродливым. Её горло — одно сплошная рана. Как тогда, как после взрывов. В нос ударяет тяжёлый запах железа. Пакетики выпадают из пальцев, и Олег думает, что следующий удар получит уже он. Но ничего не происходит.

[indent] Он оборачивается и прислушивается — в ванной журчит вода. Волосы на голове встают дыбом от ужаса: Серёжа выбрался, убил человека и спокойно ушёл в душ. К горлу подкатывает ком. Перед глазами стоит Серёжа из прошлого — улыбчивый, милый, ранимый и немного капризный. А чудовище, что обитает в его доме, вовсе не Серёжа. Это кто-то другой, кто-то уродливый и абсолютно безумный. В ушах снова звучат крики и взрывы. И выстрелы. Выстрелы. Выстрелы. Выстрелы. Выстрелы.

[indent] Олег ощущает небывалую решимость.

[indent] Он открывает сейф и достаёт оттуда пистолет. Марго пикирует на него откуда-то сверху, но Олег отмахивается. Он идёт в ванную и открывает незапертую дверь, смотрит на полупрозрачную ширму, на тонкий силуэт за ней. Поднимает пистолет, целится прямо в голову.

[indent] Проходит минута, две.

[indent] Олег опускает пистолет и медленно выходит. Садится в кресло, ждёт и ненавидит себя за слабость. Урок не усвоен, и все жертвы - его люди, Андрей, Эрика - никто из них не отомщён. А ведь у Эрики ребёнок, и вообще она ни в чём не виновата.

[indent] Наконец-то слышатся тихие шаги.

[indent] — Зачем ты это сделал? — хрипло спрашивает Олег. — Решил добить меня, ублюдок? Зачем ты это сделал?!

[indent] Олег поднимает голову и думает, что лучше бы ответ оказался отличным от слова «захотелось».

Отредактировано Oleg Volkov (2020-10-31 00:53:55)

[indent] Олег всё ещё чувствует удушающий запах крови, и к горлу подкатывает тошнота. Грубые алые мазки на стенах, брызги и следы усеивают пол, перепачканные простыни выглядят до ужаса мерзко. Мелькает мысль, что заебёшься чистить это. Ведь от крови не так-то просто избавиться. Если Эрика хоть кому-то говорила о нём или (не дай бог) называла адрес, им пизда. Не разбирать же пол только ради того, чтобы вычистить всю кровь?.. Придётся уезжать в ближайшее же время, и как можно дальше отсюда. Олег вздыхает: зря столько времени потратил, создавая легенду и очаровывая соседей.

[indent] Объяснение Серёжи его, конечно же, ни капли не устраивает. И ладно бы, если бы так было и раньше. Если бы Серёга с детства проявлял агрессию, калечил или убивал обидчиков, но нет же, не было такого! Это Олег был хулиган, а Серёжа до сих пор по чужим воспоминаниям тихий, робкий и до ужаса стеснительный. Олег всё ещё помнит скромного чуткого мальчика с бесконечной грустью в ясных синих глазах. Мальчика, который стал для него новым смыслом после смерти родителей. Мальчика, который искренне за него переживал и недовольно поджимал губы, когда Олег ввязывался в драку. Мальчика, который помогал с домашкой и после общения с которым успеваемость Олега пошла в гору.

[indent] Мальчика, который давно умер.

[indent] Кажется, Серёжа опрометчиво решил, что они на равных. Что Олег опять с ним разговаривает и можно всё наладить, даже можно поострить. Нет, уже не можно, слишком поздно. В памяти всё ещё живо болезненное унижение. Да, во-первых, пулевое это очень больно. Во-вторых, это больно до отключки и после пробуждения, больно, когда заново накладываешь или удаляешь швы, больно, когда шевелишься или даже спишь, больно, когда пытаешься вернуться к тренировкам. Ну, а, в-третьих, расстреливать его — солдата, бойца, профессионала — в клетке, как бешенную псину?.. За это Олег хочет свернуть цыплячью шею Серёжи голыми руками.

[indent] Только вот... злоба постепенно отступает. Чем больше Серёжа говорит, тем становится спокойнее. Так бывает, когда встречаешь свой кошмар глаза в глаза. Когда не оправдываются ожидания. Когда что-то очень важное вдруг резко теряет смысл.

[indent] — Там, где я не один, я это делал тоже, — спокойно отвечает Олег, чувствуя, как его наполняет давно забытое умиротворение, и напоминает: — этот дом снят на мои деньги, а у тебя здесь права голоса нет. Так что завали свой рот.

[indent] День, когда он стал разговаривать? Наивно, Серёженька, наивно. С тобой никто ещё не разговаривает и больше никогда не будет. Олег отчётливо и ясно понимает — это конец. Они пришли к финальной точке и дальнейшего развития у этой истории быть не может. Всё кончено.

[indent] Комедия? Так вот, что всё это для Серёжи. Его чувства, его раны и его страхи — комедия. Труп на полу — комедия. Гибель его бойцов — комедия. Предательство — комедия. Вся ёбанная жизнь одна большая комедия, когда ты сидишь напротив лучшего друга с пушкой в руках.

[indent] Олег понимает, что никогда не будет как прежде. Что-то внутри него замирает и каменеет. Словно те пять пуль всё ещё в его теле и от них по венам прорастает сталь. Словно всё светлое в Олеге — трепет, нежность, мягкость и доброта — умирает и превращается в пепел. Потому что всё это светлое всегда было направлено только на него, на Серёжу. Теперь же смысла в этом нет. Олег переводит ленивый взгляд на Эрику и думает, что он же никогда не трахался так, как с ней. Грубо, рвано, быстро, мстительно и отчаянно. В нём не осталось ничего хорошего.

[indent] — Это для самообороны, — говорит Олег про пистолет, встаёт и убирает его за пояс джинсов. — А убивать тебя нет смысла, ты и сам с этим прекрасно справился. Сергей Разумовский умер, и всем на него насрать. У тебя ничего и никого нет, а в памяти людей ты останешься лишь жалким психопатом. Не веришь?

[indent] Олег берёт со стола планшет (даже на нём подсыхают капельки крови), открывает недавно прочитанную статью и бросает Серёже. Броские заголовки новостей говорят сами за себя. Олег мстительно усмехается — почему-то хочется сбить с Разумовского спесь и непонятно с чего выросшую корону.

[indent] — Подумай сам, — хрипло произносит Олег, медленно приблизившись к нему. — У тебя ни карьеры, ни семьи, ни друзей, ни будущего. Даже у Грома осталось всё это: друзья, работа, дом. Охуенно ты отомстил, конечно, загнал себя в ещё большее болото. Ты же остался совсем один и ты никому не нужен.

[indent] Олег наклоняется к Серёже, небрежно смахивает с его плеча возмущённо каркавшую Марго, и обхватывает его лицо за подбородок. С силой сжимает пальцы и от этого становится так хорошо.

[indent] — Ты даже в тюрьме никому не нужен, все надеются, что псих Разумовский давно сдох где-то под забором. Тебя не ищут. Так что собирайся, прихватывай эту блядскую птицу и пиздуй отсюда, куда хочешь. Хотя... — Олег думает несколько секунд. — Нет, оставайся, мне не жалко. Я уйду сам. Потому что, Серёга, не поверишь, я впервые в жизни свободен. Ты заплатил, я всё сделал, так ведь? А ты оставайся, провоняешь тут вместе с трупом.

[indent] Если ещё не так давно Олегу хотелось избить Сергея, отхлестать его по бледному лицу, то теперь он лишь пренебрежительно хлопает его по щеке и вытирает руку о свои штаны. Распрямляется, машет рукой и спускается вниз. Ему срочно надо выпить.

[indent] Выйдя на улицу, под хлопья мягкого белого снега, Олег впервые за долгое время наконец-то вдыхает полной грудью. Он свободен и никому ничего не должен. И лишь от ветра подозрительно щиплет глаза.

[indent] К полуночи приходится вернуться. Виски в баре это хорошо, но сейчас бы коньячку... впрочем, сойдёт и кофе. Олег тихо открывает дверь, заходит в тёмный дом и снимает куртку. Включает свет на кухне, ставит чайник и слышит наверху настойчивое «кар!». Если Марго тут, то и Серёжа тоже. Олег устало трёт виски и думает, что нужно собрать вещи и свалить.

[indent] Ведь свою миссию он выполнил.

[indent] Крепкий кофе помогает. Сознание постепенно проясняется, а сонливость отступает, и Олег, открыв окно, неспешно курит. Ему нельзя, но желание оказывается сильнее здравого смысла. В баре он выпил немного, но всё же запьянел. А к Серёже приближаться лучше трезвым — вдруг ещё придётся отбиваться?.. Да уж, дожили: опасаться некогда лучшего друга и самого близкого на свете человека.

[indent] Серёжа почему-то не спускается, и Олег решает, что придётся подняться самому. Он подходит к лестнице и замирает, уловив сильный алкогольный запах. Ничего хорошего это не сулит, и Олег моментально поднимается наверх. Разорённый мини-бар не вызывает никаких эмоций, а вот обиженный взгляд Марго всё же что-то затрагивает в душе. Олег подходит, спокойно смотрит на испорченные бутылки и вздыхает.

[indent] — Сама виновата, — говорит он птице. — Не надо было выпускать Серёжу. Ты предательница и вредительница, Марго.

[indent] Пусть теперь каркает — сколько душе угодно. Уже накаркала мёртвую проститутку в первые же минуты свободы Серёжи.

[indent] Олег возвращается в спальню, ожидая увидеть остывший труп, но... трупа нет. Кровавых пятен тоже. А вот в его кровати нежится и сладко сопит Серёжа.

[indent] Нехорошие мысли тут же закрадываются в голову, и по спине пробегает холодок. Следы от крови кое-где просматриваются на стенах, да и на полу — если нагрянет полиция, тут и краска не спасёт. А вот постельное бельё чистое и новое. Олег тягостно вздыхает и спешно спускается в подвал, ожидая найти труп там. К его удивлению — ничего не обнаруживает и тут же понимает.

[indent] — Машина.

[indent] Олег произносит это вслух, бегом поднимается наверх, выбегает на улицу, даже не накинув куртку, открывает багажник и изумлённо замирает.

[indent] — Твою мать!

[indent] Сранный ебанавт! Ещё бы прям на пороге дома оставил!

[indent] Злость моментально накатывает волной, но точно так же быстро отступает. Олег уже не думает, что Серый делает ему назло. Ведь с Садом Грешников он спалился точно так же. Олег не знает, из-за чего сильнее ему хочется вернуться в дом и наорать: из-за крови, пропитавшей багажник, из-за простыней, на которых остались пот и сперма Олега, или из-за того, что всё это вообще случилось. Да, Олег трахал Эрику в гондоне, но он его снимал, а до этого спал на простынях... биологических следов там тьма и в этом всём завёрнут труп!

[indent] Поборов желание вернуться в дом и хорошенько надрать Серёге задницу, Олег натягивает капюшон, берёт лопату, пачкает номера грязью, садится за руль и уезжает в лес. Он едет по дороге, где как можно меньше камер. Останавливается неподалёку от мелкой заправки (чтобы не было видно машину), покупает бензин. Пока едет дальше, вспоминает историю о девушке из долины Исладен, случившуюся пятьдесят лет назад.

[indent] Исдален, «Долина смерти», всегда притягивала смерти. В средние века люди нередко совершали здесь самоубийства, а в шестидесятые несколько туристов погибли, заблудившись в тумане. Позже там был обнаружен сожженный труп женщины. Кто-то снял ярлыки с ее одежды и убрал с её вещей всё, что могло бы помочь её идентифицировать. При ней были обнаружены только закодированные сообщения, поддельные документы и другие странные улики. Раскрыть её личность не помогли ни ювелирные украшения, ни часы, ни сломанный зонт. Свидетели описывали женщину по-разному, везде она представлялась разными именами и говорила, как минимум, на двух языках. Её смерть, вероятно, была мучительной: на земле под телом обнаружили следы бензина, в лёгких следы гари. Также установили, что в её желудке было около семидесяти снотворных таблеток иностранного производства. Вскрытие заключило, что она умерла в результате отравления угарным газом и приёма большого количества снотворных.

[indent] А ещё у женщины из долины Исдален были характерные зубы: четырнадцать из них были запломбированы, и у неё было несколько золотых коронок. Это необычно для человека ее возрастной группы, да и вид стоматологических работ также нетипичен для Норвегии.

[indent] Поэтому первым делом в лесу Олег выбивает Эрике зубы. Уродовать трупы ему приходилось и раньше, такая уж работа, и заказы бывают разные. Потом он долго и старательно выкапывает яму (промёрзшая земля поддаётся с трудом, а пулевые ранения начинают неприятно ныть), сбрасывает труп, заливает бензином и поджигает. Куря неподалёку и мучаясь от боли, Олег дожидается, пока сгорит всё, и только после закапывает.

[indent] Багажник вычищает на скорую руку, вытирает отпечатки с лопаты. Её и зубы чуть позже он выбрасывает в реку, а телефон Эрики включает и оставляет неподалёку от байкерского клуба. Тут уже было несколько скандалов, пусть ищут, если Эрика вообще хоть кого-то заинтересует.

[indent] И последним делом Олег заезжает в круглосуточную мойку.

[indent] — Мудак на дороге подрезал, — жалуется он работникам и показывает вмятину на крыле, которую сам же и поставил. — А машина в аренду взята. Почистите хоть хорошенько, ребят.

[indent] — Может и трещину заделать! — отвечает молодой сотрудник. — Краску подберём.

[indent] — Наверное, так и придётся сделать, — улыбается Олег. — Но это уже завтра. Сейчас хотя бы вычистить, а то жена убьёт. Она на своё имя оформляла.

[indent] Мальчишка понимающе кивает. Приходится ждать и с трудом бороться со сном. Помогает кофейный автомат. Гадость, конечно, а не кофе, но хоть что-то.

[indent] Олег возвращается домой только к рассвету. Заёбанный до ужаса, он с трудом поднимается наверх и закрывается в душе. К горлу подкатывает тошнота, от боли ломит и выкручивает тело. Дрожащими руками Олег достаёт таблетки и глотает, лишь бы стало легче. Остаётся надеяться, что швы не разошлись...

[indent] Смыв с себя пот, грязь и трупный запах (его нет, но он мерещится Олегу), он одевается и выходит из ванной. Серёжа всё так же спал в кровати. Одеяло чуть сдвинулось, оголив его ногу и выше, и Олег замирает: кажется, Серёжа предпочитает спать без одежды. На его кровати. Вот так просто. Ну охуеть теперь. Выкинуть кровать, сегодня же, думает Олег, но задерживает взгляд на ноге Серёжи. На светлой коже, тонких линиях его фигуры. Рыжие волосы разбросаны по подушкам и сияют в первых солнечных лучах...

[indent] Олега словно прошибает током. Непослушные пряди рыжих волос. Золотистый блеск. Средняя длина. Губы растягиваются в нервной улыбке то ли от того, что становится понятно, почему он сам из всех шлюшек выбрал Эрику, то ли от того, что осознал, за что именно девчонка пострадала. Ох, Серёжа... Олег не понимает — зачем тогда стрелял, если внезапно так среагировал на шлюху?

[indent] Олег подходит и почему-то всё ещё смотрит на Серёжу. Наклоняется, осторожно поправляет одеяло, вместо того, чтобы выгнать его на хер. Серёжа сонно ёрзает, и сдержать себя становится труднее. Олег протягивает руку, прикасается к мягким рыжим прядкам, проводит пальцами, играя с ними, и грустно улыбается. Кажется, они всё проебали. Оба.

[indent] Олег отстраняется и подходит к шкафу, достаёт сумку. Ему надо срочно уезжать, потому что слишком поздно. Они вместе — это катастрофа. Олег не хочет больше видеть наглую улыбку и слушать, что это всё «комедия». Он скидывает в сумку свои вещи, но от усталости кружится голова. Олег понимает, что в таком состоянии уезжать нельзя, въедет в первый же попавшийся столб. Нужно отдохнуть, хотя бы чуть-чуть.

[indent] Олег бросает сумку на пол, садится в кресло и прикрывает глаза. Хотя бы немного, буквально пять минут. И после бессонной бесконечно долгой ночи проваливается в сон.

[indent] Олег просыпается рывком. Вздрагивает, быстро моргает и вспоминает события предыдущего дня и тяжёлой ночи. Тело отдаёт болью и усталостью после копания промёрзшей земли, в висках противно тянет от недосыпа и нервотрёпки. В его жизни опять всё идёт по пизде, стоит лишь Серёже получить свободу. Кстати, о нём... Олег смотрит на пустую кровать и забывает, как дышать. Серёжи нет. Благо¸ пистолет всё ещё при нём...

[indent] А вот его сумка разворочена. Кажется, Серёжа ни в чём не собирается себе отказывать. Впрочем, как обычно.

[indent] Олег надеется, что его не попытаются убить, как Эрику. Поэтому первым делом идёт в ванную, умывается и мочит волосы. Вода стекает по шее, приятно мочит и охлаждает футболку. Вдох-выдох, вдох-выдох. И только после этого Олег спускается вниз, заслышав шум кофемашины. Первым делом видит безвозвратно испорченную куртку и изгаженную обувь, но ощущает при этом только бесконечную усталость. Как же он заебался и от Разумовского, и от его птицы. Характер у них один на двоих, ублюдский, да и выходки детские. Только вот последствия страшные.

[indent] Олег заходит на кухню и видит настоящий погром. Соль, сахар, перец, рис, макароны — всё разорено, рассыпано по столу, стульям и полу. Посуда перебита, чашки перевёрнуты, сорван календарь. Олег обычно спокойный, как скала. Он и сейчас не злится, но догадывается, что на его лице отчётливо видна настолько вымученная усталость, что словами трудно описать. Он правда устал. У него нет сил даже на эмоции.

[indent] И лишь подняв взгляд на Серёжу, он замирает. На нём его, Олега, одежда, и это... Олег смотрит на стройные ноги в тёмных джинсах и думает, что Серёже нужно носить на размер меньше, чтобы красиво обтягивало бёдра, и заправлять футболку под высокий пояс. Думает, что ему очень идёт этот свитер, это намного уютнее и лучше дурацкого дизайнерского шмотья. По плечам струятся спутанные рыжие пряди, и Серёжа похож на настоящего себя. На того Серёжу, из прошлого, когда он в общаге постоянно мёрз и таскал свитера Олега. На нём, наверное, и бельё его. От этой мысли всё внутри поднимается и падает. Вот бы очень медленно все эти вещи с него снять и вдохнуть изменившийся запах... Серёжа сейчас настолько его...

[indent] В реальность возвращает холодный колючий взгляд Марго и звучащие вдалеке выстрелы. Выстрелы ему, конечно же, только мерещатся.

[indent] — Плохой сорт, — говорит Олег и, тряхнув головой, подходит к кофемашине. — Отойди.

[indent] Стоять рядом с Серёжей ему всё ещё неприятно. Как только тот отходит и садится за стол (предварительно смахнув сахар и соль со стула на пол), Олег сливает кофе, выбрасывает отходы и достаёт пакетик с другим сортом — крепким и ароматным. Замечает нож и поспешно его прячет — мало ли. Пока машина шумит, Олег достаёт молоко и мёд, смешивает, взбивает в капучинаторе пенку. Вторую чашку удаётся найти в столе (благо, туда Марго не добралась). Разлив кофе по чашкам и добавив пенку, ставит обе чашки на стол небрежно бросает пачку печенья. Для быстрого перекуса сойдёт.

[indent] Олег так же смахивает со стула мусор, садится и делает согревающий глоток. В воздухе витает приятный кофейно-медовый аромат, за окном метёт снег. Серёжа всегда ассоциировался у него с мёдом. Чёртова болезненная зависимость, никак от неё не избавиться! Олег с горечью осознаёт, что всё началось ещё тогда, когда он за Серым рюкзак со школы таскал. Ведь это абсолютно ненормально. Олег осознаёт это только сейчас, достаёт из кармана пачку сигарет, курит.

[indent] — Оставлю тебе контакты владельца дома, — говорит он и прерывается, когда его забивает кашель. Курить Олег не прекращает и упорно делает очередную затяжку, а пепел стряхивает в осколки блюдца. — Это небольшой пригород между Осло и Бергеном, Норвегия. Не советую куда-либо рыпаться, спецслужбы сто процентов тебя ищут. А тут соседи тихие, мирные, новости из Европы никого особо не интересуют. От трупа я избавился.

[indent] Олег не знает, зачем говорит это. Ему давно должно стать похуй на Серёжу и его проблемы. В общем-то, и проблем особо нет: Олег сомневался, что Эрика хоть кому-то сообщила, куда едет. Семья не знала о её работе, а сутенёр не знал о том, что между «сменами» она обслуживает Олега.

[indent] — На будущее запомни, — всё же произносит он. — Если Сад Грешников тебя ничему не научил. Всегда сразу избавляйся от трупов. И включай голову, если верить СМИ, она у тебя гениальная. Ты завернул труп в мою простынь. Я там спал, потел, может, слюни пускал, может, дрочил. Как минимум, я там снимал презерватив и оставил следы спермы. Ты буквально упаковал труп в подарочную упаковку для полиции. Мог бы ещё и паспорт мой подбросить.

[indent] Олег всё же поднимает на Серёжу взгляд, смотрит укоризненно. Убивать он научился, а вот прибрать за собой — нет. В душе штормит, эмоции бушуют, всё снова путается и хочется как можно быстрее убежать.

[indent] — Думай иногда, — тише добавляет Олег. — А лучше не убивай направо и налево. Я дам тебе контакты человека, который сделает поддельные документы. Если всё же кто-то будет искать Эрику — вали на меня, некого Арне из Бергена, который сдал тебе дом.

[indent] В памяти, как назло, всплывает их последний вечер. Когда Серёжа так отчаянно сжимал его руки, смотрел в глаза и говорил: «Ты всегда нужен». Нужен?.. И уже тогда он знал, что усыпит Олега газом, наденет взрывчатку на шею, запрёт в клетке... И снова горечь подкатывает к горлу, а может, это просто кофе. Лжец ты, Серёжа, лжец. Положил даже его на алтарь своей нелепой мести и ради чего?.. Олег с болью понимает, что всё, что их связывало, было лишь иллюзией. На груди пусто без привычной тяжести кулона. Наверное, его сняли и выбросили в госпитале. Олегу немного грустно — когда-то, задолго до того, как он ушёл в армию, кулон подарил ему Серёжа.

[indent] — Тебе эта одежда больше идёт... — шепчет Олег. — Больше дизайнерских шмоток. Ты выглядишь, как тогда. — Он замолкает и зачем-то спрашивает: — Что будешь делать дальше?

Отредактировано Oleg Volkov (2020-11-06 11:53:48)

[indent] Олег едва заметно усмехается, когда Серёжа говорит, что собирался сжечь труп. Тут же хочется взять его за ручку, посадить в машину, отвезти в лес, выдать труп и сказать — давай. Вперёд, жги, Чумной доктор. Попробуй, блядь, убедись, что так просто трупы не горят, даже если залить бензином, и тут ещё повъёбывать надо и подождать несколько часов. Ну, конечно, откуда Серёже это знать, если он с подобным дела не имел. Дров наломал, а с матчастью решил не разбираться.

[indent] — Когда мы были нормальными, — тихо отвечает Олег и запрокидывает голову.

[indent] Да, когда-то они были нормальными, обычными, возможно, даже немного скучными. Олег думает, что они столько упустили. По глупости, по юности, а затем просто прошло время. Если бы Олег тогда, десять лет назад, знал, что они с Серёжей могут... он бы не уехал. Остался бы рядом в качестве друга или кого угодно, но остался бы. Он тогда не понимал, почему Серёжа злится, почему обижается и оскорбляет его женщин. Тогда Олег решил, что они переросли общение, и детская дружба осталась в прошлом. Он и предположить не мог, что один из них может ревновать. Глупость, конечно. Для Олега никогда не было никого важнее Серёжи. А девчонки... просто юность и бурлящая в венах кровь.

[indent] Олег удивлённо смотрит на Серёжу, когда тот наезжает на него. Да, вообще-то ему ни хера не интересно и спросить не хочется, он и так всё прекрасно помнит. Он всё видел своими глазами, он всё слышал и даже кричал, пытаясь достучаться до Серёжи. Но тот и слушать не хотел. Так почему теперь должен захотеть Олег?.. Но Серёжин тон... эта детская обида, скользящая в голосе, что это значит? Серёжа хочет объяснить, хочет оправдаться, но зачем? Он оскорбляет, идёт в атаку, уступает и одновременно защищается. Почему?.. Олег понимает, что совсем запутался.

[indent] Он слушает Серёжу, внимательно, от и до. Тот уже упоминал своего врача и иронизировал, намекая, что Грома ещё всё ждёт впереди. Отделившаяся личность, голоса в голове... всё это кажется безумием и бредом, но Олег помнит, каким был Серёжа в те дни в Венеции. Его что-то терзало и мучило, порой он шарахался от собственной тени, кричал в кровати, но тут же становился другим — решительным, холодным и властным. Какой же он всё же настоящий? Олег не знает. Кажется, Серёжа и сам ничего о себе не знает.

[indent] Хорошо бы свалить всё на болезнь, на голоса, на тени, да на что угодно! Только бы снять вину с Серёжи, поверить, что он бы никогда так не поступил. Что в тот вечер, в их последний вечер, он был искренним, когда сказал, что нуждается в Олеге. Как же легко поддаваться: Олег не ожидал, что с радостью поверит хоть в безумие, хоть в демонов, лишь бы поверить, что стрелял кто-то другой. Неужели все эти дни он только этого и ждал?..

[indent] Обдумать это он не успевает. Серёжа говорит то, от чего Олег вздрагивает всем телом. В смысле — в Питер? Он в конец ебанулся или прикидывается?.. Голос серьёзный, в глазах холодная решительность. Его же там убьют, не довозя до КПЗ.

[indent] — Какой тебе Питер? — изумлённо спрашивает Олег. — Тебя скрутят прямо в аэропорту, и из тюрьмы тебя уже никто не вытащит. Хотя нет. Скорее тебя просто расстреляют или устроят суд Линча. Ебанулся в конец? Сиди и не рыпайся! Так, всё, помолчи минуту!

[indent] Последнее — отчаянная просьба. Олег прикрывает глаза, устало растирает лицо руками и думает, думает, думает. Обиды Серёжи идут вразрез с его действиями, и Олегу требуется время, чтобы собрать всё воедино. Выстрелы и ревность, наглая улыбка и отчаяние в глазах. Серёжа переменчив, как погода за окном, и запоздало накатывает обида за недавние слова. Это он-то мудак?.. После того, что не прогнал, не стал отнимать одежду, не выбросил из кровати?.. Вот это бы сделал мудак. А он, Олег, всю грёбанную ночь разгребал последствие действий Серёжи.

[indent] — Я люблю Марго, — всё же произносит он после небольшой паузы и смотрит на нахохлившуюся птицу на чужом плече. — Но она не должна была выпускать тебя. Ты только вышел и тут же убил человека! Не бомжа, не падаль, не преступника, а женщину, которой просто не повезло в жизни. А что дальше, Серёж? Хочешь, чтобы я остался? Для чего? Ты и меня убьёшь? Или тебе будет нравится каждый божий день наблюдать на результаты своих трудов?

[indent] Да, он всё ещё злится. Отчаянно хочет верить, что во всём виновата болезнь, но как тяжело, когда больше нет ни доверия, ни чувств. Или всё же есть? Это слишком сложно, и никогда прежде Олег не оказывался в подобной ситуации. Он решает: будет действовать так, как подсказывает сердце, и говорить, как есть, по факту.

[indent] — Я слышу в твоём голосе обиду, — продолжает он и чиркает зажигалкой, закуривает снова, — но подумай хотя бы чуть-чуть, подключи воображение. Если бы тот сраный ошейник сработал, я бы здесь уже точно не сидел. Ты был бы доволен, Серёж? Может это всё, чего тебе не хватает? Убить меня своими же руками? Ну так давай, не отказывай себе ни в чём!

[indent] Олег, наверное, и сам сходит с ума. Он достаёт пистолет, снимает с предохранителя и кладёт его на стол. Ему уже на всё насрать: он не знает, как быть с Серёжей, как относиться к ситуации, как воспринимать себя, его, что делать. С одной стороны, терзает надежда, с другой обида, может, это и по-детски, но Олег всё же обычный человек.

[indent] — На этот раз целься в голову, — говорит он и смотрит Серёже в глаза. — Чтобы уж наверняка. Только прежде ответь Серёж. За что ты всё же убил Эрику?

[indent] Он смотрит, бросает вызов. Возможно, Серёжа и сам не знает ответа на этот вопрос.

[indent] — За её рыжие волосы, да? За мальчишеское телосложение? За то, что до ужаса напомнила тебе кого-то другого? Чего же ты хотел на самом деле, Серёж?..

[indent] Он волнуется?..

[indent] Да, твою мать, чёртов ты ублюдок, волнуется. В сердце всё ещё есть ответная реакция, и как бы Олегу не хотелось стать безразличным и отчуждённым, у него не получается. Всё в нём настолько прикипело к Серёже, что даже после предательства он не может плюнуть на его судьбу. Каждый год, каждый день, всегда и постоянно был Серёжа. Он стал настолько неотъемлемой частью его жизни, что обрубить их связь кажется невозможным. Это как перекрыть кислород или остановить кровоток. Олег понимает, что это глупо. Он мысленно называет себя дураком. Ну, серьёзно, что ещё нужно сделать Разумовскому? В лицо ему плюнуть? Полицию на него натравить? Раскопать труп Эрики и вернуть в его постель? Что он должен сделать, чтобы до Олега уже дошло — им вместе давно не по пути.

[indent] И всё же Олег не может отказаться от него.

[indent] Особенно теперь, когда видит, что и Серёже не всё равно. Да, он ведёт себя дерзко, нагло, в его глазах нет вины, но... ему не наплевать. Олег знает Серёжу как облупленного и видит намного больше, чем тот хочет показать. Он всегда такой: не знает слов раскаяния, не умеет заглаживать вину, постоянно встаёт в позу, но... зачастую это лишь защитная реакция. Олег никогда ничего от него не требовал — ни извинений, ни каких-то действий, но вот сейчас ему хочется получить и то, и другое, и, желательно, искренне.

[indent] Олег молчит и не реагирует, когда Сергей встаёт и подходит ближе. Наклоняется, смотрит в глаза. С его плеча соскальзывает прядь рыжих волос, сияющих в свете лампы. Серёжа, хоть и вымылся, выспался, а выглядит исхудавшим и измождённым. Ему нужен отдых и правильное питание, тогда, возможно, он снова станет похож на самого себя. Он говорит, и Олег усмехается. Ну, Серёга, конечно, крутой: завалил столько человек, намного сильнее себя физически, но до Олега он всё же не дорос. Сможет завалить, только если снова запрёт в клетке. Но об этом Олег умалчивает: не хочет, чтобы они это проверяли, и так уже наломали дров.

[indent] Впрочем, намного важнее другое. Серёжа говорит, что Олег всё ещё ему... дорог? Олег, кажется, готов продаться и за это. Что, если в тот вечер в Палаццо Серёжа был искренним? Что, если он не врал, что Олег всегда ему нужен? Мог ли он стрелять из-за своей болезни, голосов в голове, из-за того, что сошёл с ума от мести. Олег готов свалить вину на голоса, на сущности, на психопатию — да на что угодно! Лишь бы оправдать Серёжу, пусть даже он цинично заявляет — «проебался». Вот как Серёжа оценивает его жизнь — одним коротким «проебался».

[indent] Не интересно? Ему не интересно?.. Олег спокойно смотрит в ясные синие глаза, слушает поток претензий и ловит себя на мысли, что ему хочется схватить Серёгу за шкирку, оттащить в ванную и подержать его шальную голову под холодной водой. Чтобы пришёл в себя. Или надавать ему пощёчин, чтобы прояснить сознание. Только вот он понимает, что хоть кто-то из них должен быть взрослее. Просто потому что так нужно. Олег готов принять ответственность, готов заглушить обиду и эмоции. Ведь слово за слово и они придут в никуда. Или поубивают друг друга или разойдутся, чтобы сгнить в тюрьме в разных концах Земли.

[indent] Серёжа заводится всё сильнее с каждой секундой. Он ведёт себя, как капризный, избалованный ребёнок, которого никогда не наказывали родители. Чуть не убил Олега — проебался! Убил проститутку — раздражала! Хочу в Питер — вернусь в Питер! Если ты снял проститутку — то это меня позлить! И рассуждает он так же по-детски, сводя всё к краткому «я тебе не нужен».

[indent] — Ты тоже очень легко меня заменил, — отвечает Олег и перехватывает Серёжу за запястье, когда тот бьёт по его столу. Сжимает крепко, возможно, до синяков. — Прекрати истерику! Соберись!

[indent] Олег отпускает его руку, лёгким движением отстраняет от себя Серёжу и встаёт. Подходит к окну, открывает, жадно вдыхает свежий морозный воздух и снова курит. Сейчас это ему необходимо. Чтобы успокоить нервы. Чтобы взять паузу, прежде чем дать ответ. Ведь от его слов сейчас зависит очень и очень многое. От них зависит всё.

[indent] — Ты вообще не должен был узнать об этой девице, — спокойно говорит Олег и снова начинает кашлять. Раздражённо выбросив сигарету в снег, он захлопывает окно. — Это была ошибка, я расслабился и притащил её сюда. А почему я выбрал такую, думай уже сам.

[indent] Олег не был готов ответить, зачем привёз Серёжу сюда. Зачем удерживает и не желает отпускать. У него и самого ответа нет, и оттого сложнее подобрать слова. Олег думает, анализирует и решает, что будет говорить, как есть.

[indent] — Сначала я хотел убить тебя, но не смог сделать это, — признаётся он. — Я не знаю, что теперь делать, Серёж, но прошу тебя, не рвись в Питер. Забудь о нём на ближайшие годы! Тебя там просто убьют. Даже отсюда тебе уезжать нельзя. Думаю, спецслужбы тебя ищут.

[indent] Почему-то при мысли, что Серёжу убьют, Олегу становится не по себе. Странно, он сам так долго жаждал мести, был готов пустить пулю в его шальную голову, а теперь... а теперь стоит и думает, как удержать его от глупостей.

[indent] Несмотря на волнение, Олег к разговору не готов. Только не сейчас. Ему бы день, два, а лучше неделю.

[indent] — В Питер поеду я, — внезапно решает Олег. — Хочу пообщаться с твоим психологом тет-а-тет. Если его ответы мне не понравятся, а они не понравятся, то его никто и никогда не найдёт после этой беседы. Это займёт пару дней. Может, чуть дольше. Мне интересно, что произошло, но сейчас я не готов говорить об этом. Надо переварить то, что ты рассказал. Когда я вернусь... А я вернусь. Если ты будешь тут, без новых трупов, без проблем и приключений, если докажешь, что я могу тебе доверять, мы подумаем, что делать дальше. Вместе. Согласен?

[indent] И тут же добавляет:

[indent] — Едой я тебя обеспечу. В шкафу много книг и есть DVD. Найдёшь, чем себя развлечь... помимо уборки.

[indent] Деньги Олег всё же оставляет. Правда, не говорит об этом Серёже. Он прячет их в своих вещах, глубоко в шкафу, на случай, если не вернётся (всё же он реалист и понимает, чем грозит попытка возвращения в Питер). В таком случае, он уверен, Серёге хватит ума хорошо покопаться в шкафах и найти небольшие запасы.

[indent] Он молчит на комментарий о ботинках и куртке. Лишь вздыхает, надевает тёплый свитер и широкие носки под старые кроссовки и быстрым шагом идёт к машине. Первым делом в небольшом местном супермаркете покупает куртку и обувь. Улыбаясь продавщице, врёт, что всё изорвала собака. Затем закупает свитера и другие тёплые вещи для Серёжи — всё же, вечерами в доме прохладно. Да, одежда простая и не молодёжная, но зато надёжная. Затем Олег заезжает за продуктами и выходит с четырьмя крупными пакетами. Закупился на все случаи жизни.

[indent] Он не прощается с Серёжей, только бросает краткое: «Я уехал». По дороге связывается со старыми знакомыми. Благо, Волков в своё время многим помог, и эти многие ему должны. Правда, в первые же полчаса он мученически закатывает глаза на предложенный маршрут. Самый безопасный — говорят ему. Ну хуй с вами — отвечает он и едет в Осло, где садится в самолёт до Хельсинки, а оттуда на пароме отплывает в Питер. Обратно уже не просит, а требует частный самолёт, потому что тошнит не только от морской болезни, но и от боли и грёбанных таблеток.

[indent] Олег смотрит на клинику со стороны и неспешно курит. Выжидает день, два. Он может забрать Рубинштейна сразу, но ждёт, слишком уж интересно. На третий день из клиники выходит санитар. Минует камеры, ступает в его «слепую зону», стягивает маску с лица и душевно произносит:

[indent] — Ну и блядь!

[indent] — Рубинштейн или ситуация? — хрипло спрашивает Олег и протягивает пачку.

[indent] — Да все и сразу! — Парнишка, Кир, сын его сослуживца, которому Волков неоднократно прикрывал спину. Мальчишка талантлив, отслужил, стал наёмником и уже зарекомендовал себя в определённых кругах. — Он держит Грома в отдельной палате и игнорирует приказы руководства. Пичкает его какими-то своими лекарствами, и, ебать твою мать, мужика так колбасит, что пиздец...

[indent] Красочное описание, ничего не скажешь.

[indent] — Самолёт готов? — спрашивает Олег.

[indent] — Готов. «Груз» прихватишь?

[indent] — Прихвачу. Слушай, мне нужно, чтобы ты кое-что достал. Я уверен, что эту медкарту Рубинштейн хранит у себя.

[indent] Кир вскидывает брови, но согласно кивает.

[indent] — Чё и на кого?

[indent] — Сергей Разумовский.

[indent] — Блядь, да это же...

[indent] — Я тебе плачу, чтобы ты знать не знал, кто это.

[indent] — Ваще в душе не ебу, кто эт такой, — тут же подхватите Кир, кивает и надевает маску. — Достану. А! Машка тебе передала.

[indent] Кир запускает руку в карман и передаёт Олегу его кулон. Сердце пропускает удар. Кир уже уходит и скрывается за поворотом, а Олег смотрит на кулон в своей руке и не может отвести взгляд. Серёжа... Он убирает кулон в карман.

[indent] Когда клинику охватывает пламя, Олег ждёт. Кир предаёт ему медкарту и ждёт в машине. Рубинштейн выбегает одним из последних, и не так-то уж просто дотащить его жирную тушу до машины, а затем и до самолёта.

[indent] Когда Рубинштейн приходит в себя, Олег сидит напротив. В камине горит огонь, окна плотно завешаны ,в комнате темно. Олег уже трижды прочитал медкарту, но ему мало информации. Очень мало.

[indent] — Я хочу, чтобы ты рассказал мне всё... — хрипло произносит он. — Всё о том, как ты «лечил» моего друга.

[indent] На стол падает медкарта, рядом предупреждающе лежит пистолет. Как Олег и предполагал — разговор сразу не пошёл. Нужно припугнуть, сломать пару пальцев, откровенно наслаждаясь хрустом, и достать нож, угрожая отрезать нос. Или пальцы на ногах. Олег не без удовольствия рассказывает, что будет, если удалить их все. Потеряется опора и станет невозможно ходить.

[indent] Рубинштейн кричит и идёт на контакт, только когда Олег делает надрез и по подбородку стекают первые капли крови. Олег слушает и хмурится, думая о том, что пережил Серёжа. Он ещё в детстве плакал и рассказывал про огромную чёрную птицу, преследующую его во снах. Потом он вырос и уже не плакал, но кричал, вскакивая посреди ночи. А порой не спал и рисовал, рисовал, рисовал... неужели оно вырвалось и захватило его разум?

[indent] — И что сделал ты, доктор, когда обнаружил, что их двое? — спрашивает Олег. Он верит и уже не сомневается. Видел же, что в Венеции это был совсем другой человек.

[indent] — Я хотел вылечить его! — почти что искренне отвечает Рубинштейн.

[indent] — Псина брехливая. Так хотел вылечить, что заразил этим Грома и других?

[indent] К Грому у Олега отдельные счёты. Он-то помнит, кто поставил под удар слона. И это был неслучайный выбор.

[indent] — Я могу помочь Сергею... — уверяет Рубинштейн.

[indent] — Можешь, — соглашается Олег. — Диктуй, чем можно привести его голову в порядок. Учти, я всё проверю. Своё экспериментальное говно не упоминай.

[indent] И Рубинштейн диктует. Олег всё записывает, чиркает зажигалкой, курит и убирает пистолет.

[indent] — Что ж, доктор, — говорит он. — Вы свободны. Только обувь я у вас заберу, чтобы вы быстро не бежали.

[indent] Рубинштейн молчит, когда Олег опускается перед ним на колено, медленно развязывает шнурки, снимает ботинки и носки. Затем перерезает верёвки и указывает на дверь. Рубинштейн не верит — он осторожно встаёт, пятится к двери, затем распихивает её, делает шаг и замирает.

[indent] Перед ним бесконечная снежная равнина и низкое прозрачное небо. Ветер обжигает лицо, Рубинштейн оборачивается, и тогда Олег достаёт пистолет. Доктор срывается и бежит босыми ногами по глубокому горному снегу.

[indent] — Не торопись и не дыши ртом! — кричит вслед Олег. — Там такая температура, что кровь в лёгких замёрзнет! А потом она просто взорвётся! Это неприятно.

[indent] Сам он застёгивает куртку и спокойно идёт следом. Рубинштейн бежит, бежит, и через пять минут сорок секунд, харкнув кровью, наконец-то падает в сугроб. Ветер усиливается. Олег подходит, наклоняется и смотрит в мертвенно-синее лицо, обрамлённое перепачканным кровью снегом. Достаточно мучительная смерть. Ступы и пальцы на руках уже неприятного тёмного цвета. Олег усмехается и достаёт рацию.

[indent] — Забери меня, Кир.

[indent] Уже в Осло Олег переводит на счёт Кира обещанную сумму и надеется, что они больше не увидятся. Мальчишка спешит на самолёт до Хельсинки, а Олег отравляется в Берген. Он закупает еды (думает даже, что приготовит что-нибудь вкусное), прикупает куртку для Серёжи и мыло с гелями для душа в специальном магазине, а после заезжает в книжный. Спрашивает, что новенького есть для любителя искусства, и покупает новое собрание галереи Уффици и венской Альбертины и книгу про мошенничество в сфере искусства. Серёже будет интересно.

[indent] Пока едет к пригороду, Олег думает, что был плохим другом. Он постоянно убегал, как убежал тогда в Эрмитаже. Убежал в армию, когда они ссорились во время учёбы, вместо того, чтобы признать, что Серёжа просто ревновал его. Убежал на очередное задание, когда они только начинали сближаться. Убежал от проблем, когда закрывал глаза на психическое расстройство Серёжи в Венеции. Олег должен был послать в задницу его самого, его деньги и приказной тон, скрутить его и увезти куда подальше, дать успокоиться и остыть. Если бы Олег не промолчал и не пустил всё на самотёк, ничего бы не было. Он хуёвый друг. И свои пули он заслужил. Ведь если бы он был рядом, всего бы этого дерьма не случилось.

[indent] Но теперь он не уедет Больше никогда.

[indent] Олег подъезжает к дому и ловит себя на мысли, что хочет увидеть Серёжу. На мгновение его колет страх: вдруг его ждут трупы и разруха?.. Но в доме тихо и, что удивительно, чисто. Олег убирает продукты в холодильник, раздевает и проходит наверх. Серёжа спит в его кровати, рядом лежит книга. Олег улыбается и прикладывает палец к губам, прося Марго не шуметь. Он кладёт новые книги на прикроватную тумбу и уходит в ванну. Долго моется новыми гелями и мылом, переодевается в тёплые вещи и после всего этого возвращает на шею кулон.

[indent] Олег возвращается в спальню. Серёжа всё ещё спит. Олег осторожно садится на край кровати, потом ложится. Изучает долгим взглядом измождённое бледное вечно юное лицо и убирает за ухо прядку рыжих волос, затем поправляет одеяло. Сердце сжимается от боли — что все те люди сделали с Серёжей?.. Сломали его, чуть не уничтожили... что он пережил в тюрьме, до и после?.. Подумать страшно.

[indent] Олег всё ещё не простил. Он не ощущает лёгкости, как бывает, когда отпускаешь ситуацию, зато чувствует, что больше не хочет убегать. Он прикрывает глаза и доверчиво засыпает рядом.

[indent] Олег просыпается сразу, как только Серёжа придвигается к нему. Прижимается всем телом, словно замёрз, вжимается в него. Олег, к своему изумлению, не ощущает отторжения. Напротив, ему становится тепло и уютно, а мышцы расслабляются, когда по ним растекается блаженная истома. Ему нравится, что Серёжа рядом. Нравится чувствовать его запах и то, как выбившиеся волоски щекочут подбородок.

[indent] Олег всегда ощущал к нему особую... нежность. Он — человек суровый, сдержанный, не щедрый на эмоции. Даже со своими женщинами он, хоть и никогда не проявлял грубость, не ощущал в себе тепла или ответного интереса. Ему не хотелось гулять с ними по набережной, не хотелось сидеть в кино, не хотелось углубляться в их дела. Хотя, иногда он это делал. Потому что так надо. И всё же он не мог сказать, что хоть что-то чувствует.

[indent] С Серёжей всё было иначе. Олег хоть никогда не увлекался ни искусством, ни компьютерами, невольно улыбался, когда Серёжа что-то упоённо ему рассказывал и показывал. Его слушать было приятно, и в груди растекалось что-то такое...Олегу просто становилось очень хорошо. Он чутко реагировал на смену настроения Серёжи: радовался вместе с ним, переживал, когда тот грустил. И вообще всё всегда сводилось к Серёже. Рассказать Серёже, показать Серёже, подарить Серёже, отправить Серёже. Олег с трудом представлял свою жизнь без него, но всё равно и подумать не мог, что ему будет так приятно лежать вплотную с ним. Ведь это уже несколько другое, а они давно не дети.

[indent] Олег осторожно приобнимает его. Ведёт пальцами по волосам, массирует затылок и опускает руку на плечи. Серёжа сейчас кажется ранимым и уязвимым, как ребёнок, хотя никогда Олег не назвал бы его слабым. Он измучен последними событиями, и требуется время для восстановления моральных и физических сил. Олег не может удержаться и прижимается губами к его макушке. Всё в нём отзывается на Серёжу, и, кажется, даже те пять выстрелов не могут до конца отвернуть Олега от него. Воспоминания всё ещё приносят боль, и она сильнее физической. Всё внутри выворачивается и разрывается, стоит лишь оглянуться назад. И оттого сильнее хочется защитить Серёжу от самого себя: не дать его глазам вновь обрести опасное золотое сияние. Хочется крепко обнять его, закрыть собой от всего мира.

[indent] Наслаждаясь минутами покоя и уюта, Олег засыпает снова. И просыпается, когда Серёжа отстраняется. Открывать глаза лень, поэтому он только ослабляет хватку, выпуская его. На самом деле, отпускать не хочется, как не хочется и просыпаться. Всё же, Олег открывает глаза, сонно моргает и неохотно убирает руку. Серёжа отстраняется, и его щёки вспыхивают очаровательным румянцем. Да неужели?.. Вот такая реакция?.. Впрочем, в Венеции Серёжа тоже краснел, когда обнаружил Олега в своей спальне.

[indent] Олег приподнимается, садится и смотрит на Серёжу. Хочет извиниться, но не чувствует вины. Кажется, их обоих всё устраивало. Объясняться тоже не спешит — не видит смысла. Всё и так слишком очевидно.

[indent] — Ты очень тёплый и тебе идут мои вещи, — тихо говорит Олег. Где-то на фоне возмущённо каркает Марго. — Я тебе куртку купил. Не такую стильную и модную, как купил бы ты, но сейчас лучше не выделяться. И могу что-нибудь приготовить на вечер... Хочешь?

[indent] Сложно говорить после всего, что было. Ещё сложнее говорить так, словно ничего не было. Было. Навалилось всё и сразу, хер поймёшь, как теперь это разгребать. Олег ощущает усталость от прошлого, но чувствует, что готов идти в будущее. Не один.

[indent] — Рубинштейн мёртв. — Олег резко меняет тему. — Мне не понравились его ответы. Я узнал для тебя несколько препаратов... Они не навредят, но будут успокаивать и наладят сон. После выкрутасов Рубинштейна тебе надо долго восстанавливаться, да? Хорошо питаться, больше спать, не нервничать. И ещё пару книг тебе привёз... Может, как-нибудь вместе съездим в город.

[indent] Если натянуть на Серёгу шапку и обмотать его лицо шарфом, то не так уж сильно он будет узнаваться. Самое яркое в его внешности — рыжие волосы, но те можно состричь. А так он самый обыкновенный парень тридцати лет. Себя Олег не маскирует вовсе — вот уж у кого среднестатистическая внешность. Да и те же шапки-капюшоны помогают. К тому же, он официально мёртв (спасибо Марии и её умению заметать следы).

[indent] — Ты... всё ещё слышишь голоса? — осторожно спрашивает Олег. — И что было в Сибири? Как ты там оказался?