Он открывает карие глаза и на мгновение теряется в пространстве ( да и во времени тоже, однако ему требуется от силы пару тройку секунд, чтобы ясно осознать, что вокруг него струится лучами до сих пор солнечные сумерки ), лениво оборачиваясь на кровати в сторону окна, борясь с намерением уткнуться в подушку и уснуть вновь, обнимая ее руками крепко-прекрепко. Дипперу Пайнсу не впервой засыпать волей случая днем — особенно в те самые моменты, когда весь мир становится буквально против тебя и твоих собственных планов, которые ты строил несколько дней как в своей голове, отчего настроение становится вовсе ни к черту — тем более, что чтение очередной книжки, случайно найденной в закромах небольшой библиотеки хижины еще непрочитанной ранее художественной литературы, от страниц которой веяло пылью, влагой и захудалой старостью, оказывается достаточно увлекательным и утомительным занятием одновременно.

Даже недопитый сладкий кофе с молоком на прикроватной тумбочки не спасло должным образом Диппера от того, что не поддать греху дремоты ( хотя, казалось, что иного можно было бы ожидать от дешевого растворимого в цветастой пачки из местного супермаркета? ); а тарелка с пирожными рядом с ним на матрасе так и оставалась съеденной до конца. Благо, Пайнсу повезло больше, чем сестренке, успев по приезду с пару месяцев назад занять одну из новых комнат на первом этаже с двуспальной кроватью и камином, переделанной добротными руками Суса в жилую из бывшего конференц-зала, а поэтому снести случайным движением руки или ноги во сне свою единственную еду за сегодняшний день, при этом не уляпавшись в креме самому, у Пайнса не получилось бы при всем его желании. Но засыпать было больше нельзя, ни в коем случае.

Диппер пообещал Мэйбл осуществить приемку товара, которую, по-хорошему, как новоиспеченная хозяйка сувенирной лавки, она должна была осуществлять сама, а не скидывать это дело на других, уйдя развлекаться вместе с дядями на ярмарку — на которую, между прочим, он тоже хотел пойти, — но ее щенячий взгляд и бесконечное ' пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста ' не могло оставить Пайнса равнодушным. Вот так вот и вышло, что Золушка осталась исполнять свои домашние обязанности, пока леди Тремейн и ее две замечательные дочери решили отправиться на бал ( отрицать то, что его сегодняшний день походит больше на эту сказку о хрустальной туфельке — решение опрометчивое ); быть может, к нему случайно и фея-крестная нагрянет, чтобы он смог наконец-таки развеять скуку смертную — с привкусом приятной тишины на кончике языка — пойдя он на последний летний фестиваль, дабы оттянуться, как следует? Он даже согласен обойтись без принца или же принцессы, если на то пошло.

Но, увы, нет. Стук в дверь, за которой скрывался никто иной, как небритый грузчик с огромным пивным животом, — который явно не похож на добросердечную бабулю с волшебной палочкой в руке, — заставляет засомневаться о самых невероятных представлениях на этот вечер, которые только могли бы быть, конечно же с учетом самого ненормального местоположения происходящего. Безучастно сунув едва продравшему глаза Дипперу бумаги в руки на подпись, мужчина, с отсутствием всякого энтузиазма в голосе, лишь решает повторить весь список привезенного им товара, который Пайнс благополучно пропускает мимо ушей, не стараясь даже вникнуть в суть услышанного. Все же он не был совсем прямо-таки в курсе что и в каком количестве заказывала его сестра со складов поставщиков, поэтому здесь ей в любом случае придется несколько позже перепроверять все самой: все же он был крайне далек от прелестей грамотного ведения прибыльного бизнеса, в особенности туристического.

Когда грузчик уходит прочь, Диппер прикрывает глаза и тихо выдыхает, ведь теперь можно было заняться перетаскиванием коробок без особой на то спешки, а поэтому было бы неплохо предварительно потратить пару минут на себя, чтобы оценить свой внешний вид перед зеркалом на стене. И то, что он там увидел, привело его в дичайший конфуз: он выглядел по-сонному растрепанным. Потрепанные каштановые локоны волос, помятая синяя толстовка и еще прилично выглядящие на всем этом фоне светлые, облагающие стройные ноги, джинсы — в неуверенности, Пайнс даже протирает кулаками глаза, прогоняя морок сна насовсем, однако от этого ничего не меняется и вовсе. Поэтому, стянув деревянную расческу с острыми зубчиками с ближайшие полки, Диппер, закусив нижнюю губу, старательно приводит себя в порядок, завершая свой образ привычной старой кепкой с синей сосной ( спасибо Вэнди, которая отдала ее в обмен на свою шапку-ушанку без каких-либо на то проблем ), здорово гармонирующий с его образом и по сей день. После чего выходит на улицу, потягивая носом запах свободы, уходящего лета и вечерней прохлады.

Все же удивительна была природа Гравити Фолз. Диппер Пайнс каждый раз легко улыбается, ощущая душевное спокойствие среди сосновых лесов и нескончаемой магии, льющейся здесь буквально через край. Он даже не замечает, как, прогуливаясь туда-сюда — от дома и до целой горы коробок обратно ( часть из которых тяжелы настолько, что он не отказался от помощи, если бы она только здесь где-нибудь была ), — он уже тянется за последней квадратной непосильной ношей, вслушиваясь в тихий ветерок и шум деревьев да кустов позади себя, не придав особого значения слишком выбивающемуся из этой какофонии звуку проминающихся под чьими-то ногами сухих веток, стоило ему только ступить за порог хижины вновь и прикрыть дверь за собой. А то мало ли, кто мог зайти в дом в сумерки без особого на то приглашения: оборотни и вампиры для этого города отнюдь не были милыми сказочками на ночь темную для непослушных детей, а вполне осязаемой реальностью, что прошибает будто самым настоящим ударом тока каждое твое нервное окончание.

Но события и не думали кончаться вовсе, преподнося Дипперу очередную стопку сюрпризов с красноречивым пожеланием от кого-то свыше ' угощайся, малыш, только не подавись '. Стоило Пайнсу поставить коробку на пол — канонично чихнув тихонько от поднявшейся стайки пыли и зажмурив при этом глаза, — он слышит стук в дверь вновь. Вероятно, тот самый мужчина все же забыл что-то ему дадать из заказа, чему Диппер не будет удивлен с его полнейшим безразличием к собственной работе. — Иду-иду, — громко говорит он, как только ощущает всеми фибрами сердца ( и подрагивающей от стука самой двери ), что ожидающий его человек не имел терпения к длительному ожиданию. Широко распахнув ее, Пайнс замирает на месте — ведь стоял здесь и сейчас не тот неопрятный грузчик, совсем не он. А вполне приятного вида мужчина, можно даже сказать джентльмена, судя по костюму, в котором было слишком много желтого ( от яркости которого до сих пор душа юноши уходила куда-то в пятки не то ли от тяжких воспоминаний, не то ли от страха, который никуда не делся с тех самых пор и на сегодняшний час тоже ).

— Извините, мы сегодня не работаем, — говорит Диппер Пайнс неожиданно дрогнувшим на минуту голосом, — у нас инвентаризация. Приходите завтра, — и хотел было уже закрыть дверь, но нормы приличия он все же соблюдал — негоже так захлопывать ее перед носом человека, который смотрит на него так сейчас странно. Очень пристально, очень внимательно, очень знакомо — слишком много ' очень ' на один квадратный километр, черт побери. В конце-концов, даже такому бравому во всех смыслах существу, как Дипперу Пайнсу, становилось отчего-то не по себе. Будто бы королевская кобра загнала в свои сети добычу, гипнотизируя ее взглядом, в стремлении удушить захватом хвоста и съесть как можно скорее.

Диппер делает отчего-то рассеянный шаг назад, практически неосознанный, когда мужчина напротив ( которому, кажется, совсем плевать на манеры сейчас ) наступает ближе к нему, непрошеным гостем перешагивая за порог чужого дома, что из некогда безопасной обители в мгновение ока превращается в достаточно опасные четыре стены, сдавливающие психику неимоверно. Душа Диппера Пайнса дрожит от подкатывающего к горлу волнения, сердце дребезжит будто ускорившимся механическим ритмом метронома, а когда руки касаются его подбородка крепко, будто-то бы вот-вот и оставят следы от пальцев в стальной хватке на нежной коже лица — карие глаза начинают блестеть и шириться от ужаса. Как только этот незнакомец позволяет себе распускать руки с первым попавшимся ему парнем на пути, который даже ничего ( практически, если не учитывать, что Пайнс учтиво с пару минут тому назад указал ему на выход, а, быть может, он проделал такую большую дорогу до известной достопримечательности Гравити Фолз, успел устать и не отказался бы от горячего чая с овсяным печеньем ) ему и не сделал? Однако все встает на свои места, когда мужчина наконец-таки начинает говорить своим приятным, глубоким и гипнотизирующим сознание голосом. И от собственной догадки в мыслях, с которой не хотелось мириться от слова ' совсем ', становится жить не то, чтобы легче, а скорее совсем наоборот.

— Билл? — неверяще лепечет одними губами Диппер, не смея даже шелохнуться с места, оглушенный этой не самой веселой правдой жизни натуральным обухом по голове, ощущение которого схоже ударом камня по темени. Это действительно был Сайфер — вполне себе живой и здравствующий, смотрящий на него свысока столь же нахально и надменно. Сомнений в этом далеко нерадостном выводе не было никаких, потому что таким дурацким прозвищем мог Пайнса звать только он ( хотя спасибо за то, что не по родному имени, которое он терпеть не мог ). — К-какого черта? — запинается в собственных словах на стадии отрицания Диппер, мотая головой их стороны в сторону так сильно и помогая при этом себе руками, дабы высвободиться из этой проклятой ладони с пальцами, что когда рука Сайфера на его подбородке размыкается — падает на пол пятой точкой. Он долго смотрит в пол под собой, прежде чем все же вновь поднять карие глаза на своего вынужденного здесь собеседника и в лишний раз удостовериться в том, что все происходящее — не дурацкий кошмарный сон. И медленно сойти с ума от осознания того, что их враг воскрес из мертвых и что все их труды шесть лет назад попросту были напрасны. Впрочем, конечно, Диппер Пайнс догадывался отчасти в своих параноидальных мечтах, что уничтожить столь древнего и могущественного демона каким-то там стирателем памяти невозможно, — лишь только вывести временно из строя, — но он даже и представить себе не мог, насколько он в принципе окажется прав.

Билл Сайфер — безумец с терновым венцом из золота на голове, который упивается его кровью во снах ( цвета лазурного, но пахнущей хвоей ); Билл Сайфер — вездесущий бог богов, наблюдающий за ним повсюду и нигде одновременно, особенно с этих треклятых долларовых банкнот; Билл Сайфер — космический демон, который вовремя успел сыграть в ящик, чтобы мир людей смог выдохнуть спокойно и успокоиться перед его новым парадом хаотического армагеддона, который он устроит для всех нежданно-негаданно обязательно. Его золотистый глаз блестит в свете заходящего солнца, а зрачок становится тоньше, как у хищного кота, притаившегося в кустах и внимательного наблюдавшего за своей нерасторопной, желанной до голода жертвой. Как же хотелось Дипперу сейчас проснуться и отойти от морока ночных видений ( пожалуйста, только не вещих ), потому что он даже на секунду не мог представить, как ему объясниться с дядюшками и Мэйбл по этому весьма красноречивому поводу цвета солнечной желтизны. Диппер Пайнс не мог допустить себе облажаться на ровном месте с его богатым на победы прошлым ( во всем, кроме личной жизни ).

— Д-да чего ты тут вообще забыл? — чуть покачиваясь, вскакивает на ноги Пайнс, не сводя с такового вот, пожалуй, самого нежданного гостя на сегодняшний момент своего внимательного взгляда. Сейчас Диппер в любом случае был перед ним достаточно беззащитен — ни энергетического пистолета под рукой, ни, прости автор дневников, стирателя памяти ( эффективность которого, как уже показала ранее практика, была совсем ни о чем ), а о кулаках и физической силе того и вовсе можно забыть, ведь она не шла ни в какой сравнении со сверхъестественной демонической мощью. — Ничего не понимаю. Как ты вообще... — хочет задать щепетильный вопрос Диппер, но слова застревают в горле. Он дышит тяжко, пытается успокоиться, прежде чем вновь начать напускную браваду. — Почему ты вообще жив? — Кажется даже, что это чья-то не очень удачная шутка — красивая, реалистичная, но из-за которой придется пропить месячный курс успокоительных наверняка. Отвернувшись от Билла Сайфера и повернувшись к нему спиной, Диппер Пайнс жмурится, болезненно сводит брови на переносице и утыкается носом в сложенные ладони ( практически в немом жесте молитвы, веры, которая никак не работала именно здесь, в Гравити Фолз ). Это дурной тон в отношении врага, который с удовольствием, кажется, готов вонзить нож тебе в спину за все хорошее и плохое, однако другого способа привести за несколько мгновений мысли в порядок и успокоиться Пайнс попросту не видел. Ему необходимо разобраться с Биллом лично, потому что виноватым в его присутствии в их доме в любом случае окажется Диппер Пайнс — мальчик-герой, маленький агнец, который допустил слабую и столь глупую оплошность.

— Послушай. Уходи, сейчас же, — обернувшись к Сайферу, Диппер делает уверенные несколько шагов вперед, ткнув ему кулак в грудь с вытянутым указательным пальцем, несколько демонстративно ударив в такт каждому своему слову и намекая на свое принятое решение о выдворении рухнувшего с небес ему на голову желтого треугольника из лесной хижины. И желательно подальше отсюда. — И верни несчастному бедолаге его тело. Хотел эффектное появление? Оно у тебя получилось, — и только сейчас Пайнс позволил себе разглядеть временный сосуд Билла немного внимательнее. Это был красивый парень, даже скорее по статному виду мужчина с чуть загорелой кожей, волосы которого блестели на солнце осенней листвой. Его единственный открытый глаз ( пока другой скрывался за черной повязкой, которой на подобный манер любил прикрываться дядя Стэн для пущего устрашения публики своей бывшей сувенирной лавки ) был приятного медового оттенка, в котором хотелось утонуть. Да, это тело было прекрасным, даже чертовски, — и Диппер даже готов позавидовать столь насыщенной природной притягательности, — однако то, что это тело все-таки принадлежало кому-то, а не Биллу Сайферу, не вызывало у Пайнса и тени сомнения. Все-таки он знал его обманные магические штучки буквально на зубок. У Диппера Пайнса с того самого раза долго болели глаза от залитой в них газировки, пока следы на руках от воткнутых вилок заживали с несколько дней как на неделе непрекращающегося отсыпного постельного режима.

the pain is reflected to him after death
with the victis of his knife, he is now beset

Наглость Билла Сайфера не знавала пределов. Причем не в физическом смысле этого слова ( материальное в принципе этому желтому чудовищу знакомо в меньшей степени, если проследить за его активностью по летописям дядюшки Форда и собственным наблюдениям в двенадцатилетнем возрасте ), а даже в плане ментальном, в котором Сайфер, вне всяких сомнений, был полноправным хозяином и царем без короны золотой на своем тонком кирпичном угле цвета солнечной дорожки страны Оз; которому, кажется, в принципе лень разбираться во всех этих психологически важных людских штучках, в частности о негласном законе про личное пространство. Что уж говорить за банальное соблюдение этикета в живом общении между двумя собеседниками, пускай и вынужденных общаться друг с другом после всего произошедшего около шести лет тому назад? Диппер Пайнс даже забывает на короткое время об обысках демоном в чужом и крайне негостеприимном для него сейчас доме на факт присутствия в нем съестных припасов, не удосужившись предварительно спросить об этом разрешения у присутствующего в нем вроде как еще жильца, который сейчас ощущает ударом словно под дых не то, чтобы многословную объяснительную Билла, но весьма при всем при этом важную и значительную.

— Аксолотль? Так он твой дед, серьезно? — нет, Дипперу никогда не подворачивалось под руку случая познакомиться с этим крайне могущественным существом лично, но его имя упорно застряло на языке уже окрепшего в уме подростка ровно в тот самый момент, когда Пайнсу довелось прочитать от корки до корки все записи Стэнфорда Пайнса после его тридцатилетних путешествий из измерения в измерение. — Д-да быть такого не может. Он же вроде как типа Бога. Настоящего Бога. Как ты вообще можешь быть его родственником? Да к тому же внуком, ко всему прочему, — Пайнс опирается одной рукой о стену и ведет другой по своим волосам, касаясь ладони ненароком чуть пульсирующего от дикого сердцебиения виска. В нем появляется острое желание списать все на очередной демонический блеф. И Диппер Пайнс обязательно сделает это, не веря не единому его слову в здравом уме и рассудке. — Хочешь сказать, что ты кто-то вроде Люцифера, только космических масштабов? — нет, в распространившиеся чумой по всему миру религии Диппер Пайнс верил мало, но такая аналогия напрашивалась сама собой. — Такой же непослушный сын, которого сослали с небес в преисподнюю, но в твоем случае — к людям на Землю? — тихо хмыкнув, Диппер резко поворачивается и опирается лопатками о твердую поверхность, скрестив руки на своей груди в жесте, полного скептицизма. — Бред какой-то. Придумай что-нибудь поновее, Билл.

Окей, легенду с телом, возможно, Биллу Сайферу можно и зачесть плюсиком в карму: фасончик был действительно в его стиле, а обилие желтого что непосредственно в самой одежде, что ярким отблеском в янтарных глазах и шафрановых волосах, только подтверждало теорию о том, что демон обзавелся вполне себе собственным телом и при этом никто из вполне себе человеческих богачей не пострадал. Однако этот стоящий хруст по зубам во рту от печенья нервировало Пайнса похлеще молчаливого присутствия Билла в лесной хижине вообще. Кинув мимолетный взгляд на синию коробку с пожирающим лакомство Утка-тивом, Диппер устало вздыхает, обреченно прикрывая глаза цвета топленного молочного шоколада. Все же лучше предупредить Сайфера об одном маленьком нюансе заранее, чем не сказать о нем вообще ( с чего бы вдруг такая забота? ). — Это любимое печенье Стэна, Билл. И ты только что съел его до последней крошки. Я тебя покрывать не стану. Получишь от него лично по полной программе, — вроде бы Диппер должен здесь и сейчас чувствовать угрызение совести за то, что не накормил их ' драгоценного гостя ' на добровольно-принудительных началах, но этот случай как раз-таки свободно подпадал под рамки возможного исключения. Потому что перед ним мало того, что был тот самый Билл Сайфер, так у него еще хватило борзости попросить поесть еще чего-нибудь, — не мяса с кровью ли? — за что хотелось крепко хлопнуть пальцами ладони ему по лбу. — Ваше Высочество, а не хотите ли еще чего-нибудь? — почти задыхается Диппер от нахлынувшего возмущения, ощущая приливавшую к щекам кровь. — Например, меня — и в кровать?

Но договорить вставшему в позу вновь Дипперу Пайнсу не дает приоткрывшаяся входная дверь, которая своим скрипом впускает прохладный ветерок в пропитавшийся горячим кислородом обоюдного нависшего напряжения коридор. С непривычки Пайнс кутается плотнее в свою толстовку, а затем, обернувшись, замирает на какое-то время на ровном месте, замечая три уставившиеся на них пары глаз ( пять, если считать вместе с очками ). Вернувшиеся с ярмарки Стэн, Форд и Мэйбл, как ожидалось ранее, внесут Дипперу ясность в своих дальнейших действиях по отношению к явившемуся из неоткуда демону, однако именно сейчас, когда Пайнс получает прекрасный шанс сообщить им лично эту шикарную — нет — новость, неожиданно теряется, открывая рот, как немая рыба в воде или того вовсе без нее. — Амх, привет. Вы уже вернулись? — нервно чуть посмеялся Диппер Пайнс, подходя ближе к Сайферу и стараясь будто бы закрыть его своей спиной. Но забывает о том, что на пару голов ниже мужчины, как минимум, и что все его попытки выглядят, откровенно говоря, со стороны достаточно нелепо. — Диппер? А кто это? Неужели у моего бро-бро появился здесь новый друг? — широко улыбнулась Мэйбл, хитро прищурившись по-лисьему карими глазенками и подходя к ним на пару шагов ближе. И становится как-то слишком неловко говорить им правду о том, что его таинственный друг — не друг вовсе, а оккупировавший их дом на каких-то надуманных им же условиях бывший враг.

— Э-это... Мой друг, да. Его зовут Билл-и, — на ходу выдумывает Диппер, цепляясь боязливо взглядом за все, что только попадется ему по пути и стараясь не смотреть на свою родню, которым он сейчас так в открытую врал. Как-никак, а быть осужденным ни за что ни про что прадядюшками и родной сестрой за якобы ' вызов ' обратно в их измерение давно вроде как почившего на костях собственного странногеддона врага — не хотелось от слова совсем. — Друг, значит, — тяжко вздыхает через нос дядюшка Форд, похожий сейчас более на раздражающегося от красной тряпки быка на испанской корриде, чем на добродушного человека, жизнь которого изрядно успела помотать. И, не успев даже кивнуть в ответ на пускай и риторический вопрос, Диппер ощущает крепкую руку прадяди, сжимающего его предплечье, которой он отодвигает Пайнса в сторону и вынимает из-за пазухи энергетический пистолет, приставляя его дулом прямиком в лоб ' загадочного незнакомца ' ( или принца, прискакавшего на белом коне по первому зову Диппера Пайнса — черт его ногу сломит ). — Эти глаза я узнаю из тысячи в трех миллиардах измерениях. Можешь обдурить кого угодно, но не меня, Билл Сайфер, — ну вот, приехали. Теперь еще Стэнфорд Пайнс — его кумир, не утративший шарма и блеска великолепия до сих пор, несмотря на возраст, — считает его дурачком, которого можно ловко обвести вокруг пальца. — Сайфер? Эта падла сожрала мое любимое печенье! — слышится позади возмущенный возглас Стэнли, который прытью кидается к валяющейся в ногах демона коробке. — Дать бы по шее тебе уже за это.

Это существо в принципе умеет не жрать во время весьма щепетильного для всех разговора? Диппер Пайнс точного не знает ответа на этот злополучный вопрос, но Билл Сайфер определенно начинает его раздражать своим не самым джентльменским поведением ( ' не суди книгу по обложке ' — это выражение имеет определенную долю смысла, и будет иметь лишь долю и впредь, если Билл не станет обтирать руки в черных кожаных перчатках, испачканных в жире из-под колбасы, о свой безупречный черно-желтый костюм ), особенно в тот самый момент, когда он из кожи вон лезет, чтобы хоть как-то смягчить его треугольное падение с облаков прямиком на землю в центр из окруживших демона собственных же врагов. Диппер не помнит, чтобы Билл когда-либо действительно, кажется, обладал столь зверскими аппетитами. Если не считать его вечный голод по крикам страшным корчившихся в муках агонии предсмертной людей у него под нижним золотистым ребром или же по плачущим душам несчастных конрактеров, чьи сердца вырваны болезненно с корнем и раздавлены меж тонких демонических пальцев. Даже если во всем виновата новоиспеченная человеческая оболочка, то не мог бы Аксолотль заранее побеспокоиться о том, чтобы его подопечный точно ни в чем не нуждался и не капал своими осознанными живыми потребностями на нервы его вынужденных окружающих в этом ' пресном ' во всех смыслах для космического демона мире? Впрочем, вероятно, поздно задаваться этим вопросом. Сделанного назад все равно не вернешь.

Стэнфорд Пайнс долго молчит, отчего напряжение в коридоре, кажется, усилилось во сто крат больше и вот-вот заискрится электрическими искрами с ламп. — Акфолофль? — почти передразнивает Стэнли демона, который хватает за плечо мужчину и готов бы отомстить ему за все хорошее и плохое, а в особенность за внаглую сожранное печенье, но вовремя останавливается, замирая на месте от удивления. — Форд, это еще что за новый персонаж? — на что в ответ на вполне логичный вопрос брата Стэнфорд лишь аккуратно опускает оружие, оставляя лоб Билла Сайфера в покое. Кажется, праведного убийства со всеми его нелицеприятными зрелищами этому дому точно ожидать сегодня не стоит. — Какого черта вы вообще стали разговаривать о нем? Так это он тебя сюда прислал? — спрашивает ученый у своего недодруга, хлопающего своими янтарными глазами с кошачьим зрачком, после чего, дождавшись утвердительного ответа, тихо выдыхает, будто бы ему пришлось разгружать в одиночку целую тонну кирпичей. Диппер это прекрасно видит позади по тяжело вздымавшимся плечами дяди. Что ж, вполне себе вероятно, что кое-кого ждет непростой и очень серьезный разговор — все же иногда дядюшку Стэнфорда можно было прочитать, как открытую книгу.

— Аксолотль — это... В общем, Сайфер — реально его внук. Каким бы он недостойным и был, но он действительно родня нашего Творца. Аксолоть — мой достаточно хороший приятель, который научил меня в моих тридцатилетних странствиях невозможному — тому, для постижения чего мне бы не хватило и всей моей жизни, — пытается объясниться Стэнфорд Пайнс своей семье, чуть обернувшись к ним на пару градусов к ним в сторону от Билла. — И наставлял на истинный путь, когда я заходил в своих смертельных приключениях по измерениям в смертельный тупик. Аксолотль — Бог. И не тот, о ком пишут в этих всех священных книгах возможных на нашей планете религиях. А самый настоящий Бог. И я по гроб жизни ему благодарен за все, что он мне когда-либо сделал, — и, после чего, нахмурившись заметно, Пайнс поворачивается к демону вновь, ткнув крепкий указательный палец ему в грудь. — Я бы убил тебя, Билл Сайфер. Если бы у меня не получилось этого сделать сейчас — предпринял бы еще с сотню попыток и ты бы обязательно слег от одного из моего орудий, тем более твое нынешнее состояние этому мне крайне соблаговолит. Но из уважения к твоему деду — и только из уважения к нему — я не сделаю этого, — Диппер Пайнс вздрагивал из-за каждого уверенного слова своего прадяди, которые казались сейчас достаточно громкими ( в переносном значении этого слова, конечно же ): если у Вселенной и Хаоса есть свой Бог, то какими же истинными магическими началами обладает Билл Сайфер на самом деле, будучи его родственником уже всего лишь во втором поколении — одному Аксолотлю и известно.

— Если это действительно на то его воля, то черт с тобой, — сжав в пальцах ткань белоснежной рубашки Билла Сайфера в районе крепкой груди последнего, Стэнфорд небольшим рывком в сторону оттаскивает демона в бок, освобождая себе дорогу. — Диппер, он будет жить с тобой. Его нельзя оставлять одного в нашей хижине даже в чулане для швабр, — менторским тоном говорит напоследок Пайнс, прежде чем скрыться в других коридорах дома по направлению к своей подземной лаборатории. И даже не дав сырой возможности возразить своему племяннику, у которого шоколадные глаза вновь ширятся от ужаса, ведь последнее, что он хотел бы сделать в этой жизни — так это точно не делить свою скромную ( ладно, не такую уж и скромную, если судить по другим комнатам в хижине ) обитель с этим садистом и психом ни под каким предлогом. — Ч-что? Н-но дядя Форд! — в голосе Диппера слышалась неприкрытая паника. Он и без того порядком устал за эти шесть лет от бессонных ночей из-за сплошных кошмаров, сменяющихся, как в сюжете многосерийного триллера наяву без прикрас и подготовительной актерской игры, один за другим, а тут еще одна беда навалилась на его голову, да с такой маньячной улыбкой на губах при этом, от которой кровь стынет в жилах даже у всякого повидавшего в жизни человека. — Дядя Стэн, скажи хотя бы ты ему! — ведь хотя бы кто-то должен из взрослых понимать, что реально оставлять этого парня жить на постоянной основе среди них — такая себе затея.

— Я и сам не понимаю, что происходит. Но, — Стэнли переводит откровенно растерявшийся взгляд со своего племянника на их поселенца, как тут же матереет в характере вновь, словно стараясь не показывать своей слабости перед свои старым врагом. — Без твоих шуточек, треугольник. Иначе я заеду своим кастетом в оба твои глаза — и не пожалею об этом, — выплюнув контрольное предупреждение ( при всем при этом благополучно уже забыв об опустевшей коробке любого печенья ), Ли отправляется следом за братом. Кажется, он также мало что понимал в этой жизни, поэтому спросы с него за странные решения его брата были весьма опрометчивы и бессмысленны. — Ура, новый член семьи Пайнс! — выкрикивает Мэйбл как всегда непоподя, а в ее ореховых глазах того и вовсе, кажется, загорятся звездочки. — Но знай, Сайфер — я тебе тоже не доверяю. Так что гляди в оба, оглядывайся по сторонам и прислушивайся к каждому лишнему шагу за своей спиной, — заговорчески лепечет девушка, прищурившись крайне подозрительно, неожиданно сменив привычную милость на скептицизм. Как же ей все-таки легко говорить об этом. Сам бы Диппер Пайнс, наверное, лучше бы стал соседом по комнате с тем же Гидеоном Глифулом или же Робби Валентино — личности тоже не то, чтобы из самых приятных, но они хотя бы весь и весьма предсказуемы. Каждое их дальнейшее действие можно предсказать на несколько шагов вперед, чего не скажешь о Билле — у него в голове бушуют самые настоящие ветра хаоса.

— Будешь спать на полу, — твердо говорит Диппер, наконец-таки взяв себя в руки ( и сжав ладони в кулаки для своей же пущей уверенности ). — К моей кровати и близко не подходи, — да, она у него была новая, двуспальная, — спасибо Сусу за обустройство этой комнаты на первом этаже для потенциальных гостей или родни своей новоиспеченной жены, которая по итогу молодым вовсе и не понадобилась, в связи с их решением оставить Гравити Фолз и посвятить всех себя путешествиям по огромному миру, — но и комната была большой, даже с камином. Если Сайфер будет мерзнуть по ночам, пускай спит около него. Диппер Пайнс не против этого, лишь бы только не в зоне его личного пространства, которое он так бережет и ценит. — Да ладно тебе, бро. Пускай заберет с верхнего этажа твою старую кровать и спит на ней. Хоть мне этим дадите больше пространства в комнате — я давно хотела сделать там скромный уголок отдыха с журнальным столиком, пушистым ковром под ногами и розовым диваном в цвет своего постельного белья, — на слова сестры Диппер закатывает глаза, и, показательно вздохнув с глухим полустоном усталости, разворачивается от этих двоих вечных двигателей безрассудства и за несколько шагов оказывается в своей комнате, заваливаясь на кровать прямиком лицом в подушку. Пускай делают что уже хотят, раз его абсолютно не жалко своей собственной семье.