Монреаль распахивает двери навстречу осеннему солнцу слишком поздно — месяцем раннее здесь все поголовно укутывались в теплые шарфы и грели пальцы о бумажные стаканчики с кофе из Старбакса, который находился в шаговой доступности от колледжа в пару коротких и вполне досягаемых в пешей прогулке метрах. Он до сих пор помнил, как острый холод пронзил его насквозь, стоило только открыть ему глаза и болезненно сощуриться от посеревшего в небе солнца над головой. Кажется, Адриан Агрест тогда каким-то немыслимым чудом добредает шатающейся походкой ( словно за пару часов до этого его хорошенько огревают старым металлическим подсвечником по затылку ) до ближайшей трассы, которая и приводит его в огромной город не менее огромной северной страны. В котором погода сменялась настолько же быстро, как день и ночь сменяли друг друга в неиссякаемых сутках. Вот сейчас, например, вновь стало по-осеннему тепло, хотя к началу второго осеннего месяца более холодная погода пришлась как-раз бы кстати. В Париже каждое время года проходило мягко, без нажима и головной боли, стучащей назойливым молоточком по вискам от резкой смены климата. В Париже было иначе буквально все, но к канадскому Монреалю все же придется привыкнуть тоже, особенно когда выбора иного совсем и никем не предоставляется. Даже самой судьбой, которая пускай к нему и была благосклонна, однако нет ничего хуже быть в кругом одиночестве в незнакомой для тебя стране. И, что самое паршивое, Франция отвергла своего беглого сына полностью, предпочитая не верить ему на той стороне телефонного звонка.

Шум во дворе колледжа Доусона не смолкал. Он был гораздо больше родного сердцу ' Франсуазы Дюпон ', но, тем не менее, здесь учились тоже хорошие люди, которые представляли из себя крайне занимательных личностей, которые абсолютно так же восторженно визжали при виде новоиспеченных героев Монреаля, которыми довольствовались лишь на цветастых картинок известных комиксов. Особенно при виде него, что ставило Адриана Агреста в тупик — во Франции все лавры почета и любви ловила на себя Леди Баг, здесь же о ней не знали практически ничего. Разве что до сих пор оставляла за собой шлейф огромных вопросов реакция более старшего поколения, которая, важно поправив на переносице очки, коротко бубнело себе под нос что-то похожее на ' опять началось '. Агрест намеревался когда-нибудь узнать все точки планеты бывших дислокаций чудесных супергероев, однако эта информация по своей важности значительно уступала тому вполне ясному и осознанному факту, что в этом городе жили очень страшные и опасные существа. И что людей стоило спасать в срочном порядке. Только вот учебу он себе по вполне явным причинам — чем не причина остаться сиротой при живых родителях, которые давно свыклись с твоей смертью, отправив мысленно и документально в мир мертвых? — запускать Адриан не был намерен. Сейчас по расписанию следовала урок французского языка, который начнется через десять минут. Вел его директор школы — очень широкий души мужчина месье Филион, с которым Агрест находит общий язык сразу же. И который, как хочется верить самому Адриану, назначил его старостой не просто из-за своего отношения к нему. Аллан давно пришел и сразу же отправился на поиски ближайшего автомата, дабы купить себе воды и пару шоколадок; Аллегра и Клод как всегда опаздывали. Эта парочка была в своем репертуаре.

Адриан долго всматривался в высокий, похожий на церковный, купол колледжа, подставляя лицо ласковому прохладному ветерку. Здесь было чертовски хорошо: он был готов простоять так час, два, но скоро заведенные настенные часы объявят о начале занятий, так что медлить дальше было нельзя — месье Филион будет совсем не рад такому поведению со стороны доверенного им же лица. Нууру как бы невзначай витал на тоненьких крылышках рядом с ним, и с легкой улыбкой смотрел на своего юного мастера, который не был обременен проблемами тьмы. И, когда Агрест поправляет сумку на своем плече и ступает вперед, начиная движение к зданию, залетает ему в карман темного пиджака, оставляя за собой дорожку сиреневого волшебства. Он теряется в толпе таких же, как и он, студентов, прикрывая зеленые глаза и тут же открывая их вновь, когда ощущает, когда кто-то его дергает за рукав и хочет привлечь к себе внимание. Сердце Адриана на секунду пропускает удар, — ему начинает казаться, что его квами хочет что-то ему сказать, забыв о том, что раскрываться им категорически запрещено и крайне нежелательно, но когда оборачивает голову в сторону нарушителя его спокойствия — лишь видит на месте маленького мальчика, который смотрел на него с видимой толикой надежды. Вероятно, ему нужна была помощь. — И тебе привет. Да, я Адриан Агрест. Приятно с тобой познакомиться, Хьюго, — Агрест улыбается искренне, солнечно, как только он может. Фальшивить он просто-напросто совсем не умеет, точнее умел когда-то давно, когда чувствовал на сердце черные когти, и требовалось сохранить свою истинную личность в строгой конфиденциальности — хотя и хотелось иногда сказать ей, кто он есть на самом деле, благо до стадии ' зашей себе рот на замок в прямом смысле этого слова ' он дойти так и не успел. — А какой у тебя класс? — этот мальчишка казался ему хоть и милым, но все же потеряшкой, которого стоило приспособить к обществу, как он сам пытался к нему привыкнуть пару лет тому назад, когда он сбежал в свой первый коллеж без отцовского на то разрешения. — Ох, так ты в классе мадам Кампбелл? Тебе очень повезло — она очень хорошая.

Он касается ладонью Хьюго под лопатками и ведет через главный вход вперед, как самый настоящий старший товарищ и верный помощник во всех первых начинаниях. — А еще аудитория твоего класса находится по-соседству рядом с моей, на третьем этаже. Любое изменение в расписании можешь увидеть здесь, — Адриан указывает в сторону электронного стенда, около которого столпилась гурьба подростков, в слепой надежде мечтающие увидеть на сегодняшний день хотя бы на один урок поменьше. — А сейчас, если мы хотим успеть до звонка, то нам следует поспешить, — тихо смеется он, прежде чем взять резво мальчика за руку и понестись по лестницам наверх, заворачивая по коридорам направо. Все-таки, с аудиториями им двоим очень повезло — шкафчики находились в шаговой близости от классных комнат, а также прямо друг напротив друга. И пока новый ученик разбирался с кодовым замком и учебниками на своей полке, Агрест опирается плечом на соседние из них и как-то задумчиво протягивает. — Знаешь, я тоже когда-то был на домашнем обучении, — махнув головой, он старательно отогнал настолько грустные и явно ненужные этому мальчику проблемы в сторону. — Прости. Мысли в слух. В общем, здесь находится твоя аудитория, — он приотворяет дверь в светлую комнату, где весело шумели дети, пока их учительница по математике отсутствовала на перемене. — Если что-то потребуется — дай мне знать, хорошо? Я нахожусь рядом, так что, если что — зови. Тем более, — Агрест повел плечами. — Здесь еще много чего интересного, что я тебе не показал. Отличного начала тебе дня, — помахав своему маленькому знакомому, Адриан со звонком ступает в сторону своего кабинета, пропуская перед собой несущихся галопом Аллегру и Клода, что бегло здороваются в тяжелом дыхании с ним, и закрывая за собой дверь. А ведь даже не верится, что этот день принесет ему массу сюрпризов.

мир мой рухнул, я из него бегу, чтобы оказаться на берегу,
где гребни волн касаются облаков, и всё неистовствует - а мне легко
[а мне легко]

Колледж помогал ему избавиться ото многих душевных тягостей жизни ( не всех, конечно же, — одиночество по сей день продолжает сжимать в своих плотных тисках ему душу, от которой, несомненно, хотелось избавиться, да вот только было это практически невозможно в городе, который предстоит назвать на долгое время родным ). Здесь Адриан Агрест мог почувствовать себя по-настоящему живым и для кого-то очень даже значимым — для таких, например, как Хьюго, который оказался даже очень благодарным славным малым. И это несмотря на то, что людей, которых он встречал на своем пути, редко его одаривали в принципе хмурым взглядом, что мог проклясть, пожалуй, на века. Конфеты оказались на редкость даже очень вкусными — сладости Адриан ел крайне нечасто и скудно под строгим взором отца-модельера, который хотел взрастить идеальную модель собственного бренда; в Монреале же он позволял себе немного вольностей, но именно немного, когда Аллан насильно его утаскивал в кофейню к матери, чтобы опробовать новую вкусняшку по фирменному рецепту семьи Монтгомери. Однако оставалось загадкой для Адриана то, каким образом они оказались у Кабре в руках во время рукопожатия. Хотелось все списать то ли на отличное владение мальчишкой приемами фокусов, то ли на свою же невнимательность, и, пожалуй, да — он обвинит во всем самого же себя, так как магии и прочих чудесностей жизни ему хватает с головой. Спросить об уровне колдовства у ребенка было бы для него буквально чересчур. А вот последовавшая пара уроков оказались достаточно обыденными. Ведь сложно было узнать для себя что-то новое и интересное во французском языке, когда для тебя он является родным с самого твоего появления на этот белый свет.

Странности он начинает замечать еще в двенадцать часов дня, когда город за окном начинает покрывать неестественным туманом, который Агрест видел разве что в морозную температуру сурового зимнего дня единственный раз в своей жизни, когда они с отцом были на показе мод в Москве в феврале несколько лет тому назад. Тогда было жутко холодно; тогда ему хотелось очень сильно вернуться домой во Францию, но он с мужеством пережил всю эту неделю в суровой стране с ее не менее тяжким для парижанина климатом. Но сейчас же он взглядом провожал уходящее за тучи лучи канадского солнца южного города, однако, быть может, он мало что знал о местной погоде и поэтому зря себя накручивает? Зажмурив глаза под звон звонка на перемену в коридоре, Адриан тихо вздыхает, убирая с подперевшей ладони голову свою щеку. Настало самое любимое время всех студентов колледжа — ланч-тайм, длиной чуть ли не в целый час, когда каждый был представлен самому себе. В основном, они с Квантиками предпочитали обедать вместе, но, кажется, сегодняшний день станет исключением из правил — Аллегра, Клод и Аллан входил в оргкомитет, ответственный за проведение в колледже праздника Дня Благодарения, что состоится уже через неделю. Поэтому сегодня они решили потратить свое драгоценное время с перекуса на прогулку по магазинам, закупая материалы, которые могли бы потребоваться для подготовки торжественных мероприятий во дворе в средневековом стиле. Можно было навесить Хьюго в соседнем классе, успокоив самого же себя, что он, как староста, все делает правильно. Облажаться и в этой жизни тоже Адриану Агресту не хотелось от слова совсем.

— Здравствуйте, мадам Кампбелл, — здоровается он с молодой женщиной в классе напротив, проходя в практически пустую от детей комнату ближе к сидевшему за партой своему новому приятелю. — Как ты, Хьюго? У тебя все тут хорошо? — улыбнулся он ему. — Раз у нас есть свободное время, то давай продолжим нашу экскурсию по колледжу? Как раз заглянем в наш кафетерий. Там, вроде как, готовят неплохую еду, как по мне, — повернувшись, он зашагал в сторону выхода из аудитории, понимая, что у мальчика Хьюго Кабре попросту нет выбора. Да и навряд ли он откажется от этой затеи, выбирая взамен ему спокойный час в тишине вдали от суеты. Хотя, с другой стороны, это звучит достаточно неплохо. По пути до обеденной зоны на первом этаже, он успевает показать важные достопримечательности учебного заведения — от библиотеки до актового зала, в котором на данный момент времени проходила репетиция открытия предстоящего праздничного дня. С дамами сердцами и рыцарями; с королем и королевой — все, как и подобает духу того самого благородного века. К этому времени, как рассчитывал Агрест, очереди в столовой должно стать меньше. И ведь не прогадал. — Не расскажешь пока что о себе? Ты местный или откуда-то переехал? — спрашивает он мальчика, когда они с полными подносами еды садятся за столик около окна. О разговоре по душам Адриан права настаивать не имел, однако кто знает — вдруг Хьюго захочет с ним поговорить, и они, в конечном итоге, смогут познакомиться поближе? Правда, придется заранее вспомнить заранее заученную биографию своей жизни, о чем Кабре, вполне вероятно, поинтересуется в ответ. Навряд ли он поверит ему на слово, если представится тем самым Адрианом Агрестом, который погиб несколькими месяцами тому назад, если он следит за всеми новостными мировыми сводками мира моды. А вот всего лишь его полной тезкой и однофамильцем — в самый раз.

— Кстати, здесь есть одно очень приятное местечко, о котором мало кто знает. Хочешь, покажу? — спрашивает он после обеда, и, дождавшись кивка юного студента, отправляется с ним на самый верхний этаж здания. На самом деле, вход абсолютно каждому именно сюда был закрыт, а ключи от дверей находились только у единицы студентов, как минимум, у него и троих его друзей наверняка — на светлом чердаке с огромным балконом располагался удивительной красоты зимний сад с фонтанами. Здесь они с Квантиками каждый раз обсуждали вопросы, касающиеся защиты Монреаля и последующей координации действий друг друга. Под умиротворенный звук воды на фоне это происходило лучше всего. — Отсюда виден практически весь город. Если пожелаешь, могу приводить тебя сюда тогда, когда тебе этого захочется, — добавляет он, слегка качнув головой. Казалось бы, вот оно — хорошая нота, на которой ни бы могли разойтись каждый по своим аудиториям, но громкий женский крик поблизости и странные резкие хлопки словно бы по стеклам, заставляют Адриана навостриться и спуститься с чердака по лестнице вниз, аккурат прикрывая за собой дверь, чтобы не испугать Хьюго запыхавшейся Мелиссой, — его одноклассницей, — которая держится за грудь и пытается отдышаться, затормозив около старосты школы. — Что с тобой? Мел, это ты кричала? Что-то произошло? — на что девушка хватается за его предплечья и чуть ли не рыдая говорит о том, чтобы тот посмотрел в окна вниз, причем срочно. С волнением в сердце набрав воздух в легкие, он вновь поднимается на чердак, где видит осеревшую толпу людей, что долбили руками в окна и двери с нечеловеческим криком на губах, пока по улицам ходили словно восставшие из могил трупы живых людей. Они были словно под гипнозом; они были словно зомбированы и пытались по чьей-то немой указке свыше или снизу дорваться до напуганных учеников и персонала колледжа. А самое ужасное заключалось в том, что по прическам и одеждам среди одержимых Адриан узнает их. — О, нет, ребята, — закусив нижнюю губу и сжав кулаки от подбирающегося по спине легкого чувства страха за свою же команду, Агрест понимает, что все это не похоже на флешмоб чей-то дурацкой шутки. Здесь было замешано нечто серьезнее и куда опаснее.

Он чувствует девушку за спиной, которая поднялась следом за парнем и будто бы ожидала от него дальнейших указаний. И Адриан Агрест понимает, что больше нельзя терять ни минуты времени. — Мел, займись школьным радио. Оповести всех, чтобы закрыли все окна и чтобы никто никуда не выходил, — судя по звуку каблучков, что в беге удалялись от него, одноклассница решила прислушаться к его совету. Повернувшись к Кабре, он опускает ладони на его плечи, чтобы без паники ему объяснить, что все обязательно будет хорошо. — Хьюго, обещай мне остаться здесь, хорошо? Либо я могу отвести тебя в твой класс, но пока все не уляжется — не покидай территорию колледжа, — оставив маленького студента в безопасном месте, Адриан спускает по лестницам в самый низ — в подземные коридоры школы, в темени которых не было никого видно. Значит, он был здесь совершенно один — это было Агресту как-раз на руку. Нууру выныривает из кармана пиджака его формы и с кротким ' мой мастер, мы должны их остановить! ', оказывается напротив лица своего хозяина. — И мы обязательно это сделаем. Нууру, дай мне крылья!

Отредактировано Adrien Agreste (2020-09-09 14:31:29)

Он точно не помнит, как это происходит, но последнее, за что цепляются его остатки воспоминаний ― тяжелый воздух, бьющийся прямиком в спину во время падения, и чьи-то незнакомые руки, которые не дают ему упасть и разбиться о твердые плиты на земле насмерть. Ему не дают умереть вновь, не обрывают вторую жизнь на недосказанном полуслове. Хочется верить, что его чудесное спасение ― не галлюцинации ( мало ли какую магию успел наплести в окружающем Адриана Агреста кислороде взрыкнувший от злости перед уничтожением злодей ), и к нему поспели на помощь кто-либо из очнувшихся Квантик Команды, ведь, казалось бы, кому еще. Он открывает глаза, когда солнце, по старой доброй традиции, начало себе вскрывать золотые вены, дабы уснуть новым сном до следующего дня. В квартире было пусто, в квартире было практически темно ― лишь персиковые отливы на небе давали понять, что привычный дождь сменится на следующее утро ясной погодой ― рядом с Адрианом было абсолютно никого. Только несколько пропущенных звонков на телефоне от явно обеспокоенного Обри, который все же сдается и присылает ему СМС с просьбой перезвонить, как только Агрест освободиться; летающий рядом Нууру, существовании вблизи которого означает, что талисман во время падения Адриан не потерял, позволяющий ему спокойно вдохнуть и выдохнуть полной грудью от сладкого ощущения облегчения на покоцанной душе; и тишина. Он решает отправиться в ванную, где смывает с лица холодной водой остатки крови и внимательно смотрит на самого себя в отражении зеркала. И тушуется от увиденного. Его кожа была полностью цела, словно не было этого боя в одиночестве без поддержки. Неужто Адриан не знает того, о чем могут прекрасно догадываться другие? Неужели у кого-то из ребят есть способность к исцелению, о чем он попросту не мог догадываться ранее? Хороший из него хранитель, ничего не скажешь ( нет ). Надо будет поблагодарить их за столь действительно чудесное спасение. И не по связи смартфона, а лично ― встретившись в широких коридорах колледжа.

На следующий день он отводит Аллана, Аллегру и Клода в сторону ото всех во время перемены, чтобы сказать им 'спасибо' и выяснить все обо всем даже в самых мельчайших деталях. Однако вместо этого он лишь встречается с недоуменными взглядами, которые явно не понимали, о чем Адриан Агрест говорит в принципе. Клод на все это лишь качает плечами и говорит, что они вчера не обращались за помощью к своим квами ― они бы были рады помочь, если бы Адриан прекрасно не справился и сам. ― Правда? Вы ничего не путаете? ― недоуменно спрашивает Агрест, который решительно отказывался что-либо понимать вообще, на что получает лишь утвердительный ответ от Монтгомери, что до сих пор шуточно жалуется на ощущение разбитых костей по всему телу ― он до сих пор не отошел ото своего разбитого состояния из-за гипнотического тумана. А Аллегра, в свою очередь, тихо вздыхая, пытается разбавить обстановку и кротко напоминает им, что до звонка и урока литературы осталось всего ничего. И действительно: намедни намечались дни истории кино, которые обещались быть интересными, поэтому опаздывать на них не хотелось никому из присутствующих. Только Адриан, нахмуривший светлые брови от множества вопросов, закравшихся бессовестно в голову, значительно отстал от последовавших в аудиторию ребят. А что, если в Монреале появился еще один герой? Не такой, как они; не такой, как все, предпочитающий работать один? Хотя, если вдруг Агрест и ошибается, он не думает, что эту версию событий может показаться совершенно глупой и нелепой ― все же может происходить что угодно.

В последние дни уроки проводились намного увлекательнее, нежели обычно. Они часто зависали в актовом зале всем курсом, дабы посмотреть очередной старый фильм и разобрать каждый из них по полочкам. На этот раз героем литературных пар оказался никто иной, как сам Жорж Мальес ― знаменитый фантаст, документальный фильм о котором они сейчас и смотрели на плотном огромном экране, пока Адриан перебирал газеты на парте с историческими вырезками о нем. Пока глаза случайно не натыкаются на одно созвучное имя, которое Агресту не просто кажется знакомым, а в действительности является таковым ― Хьюго Кабре. После ситуации с раскрытием личности Леди Баг во Франции, парень предпочитает относиться ко всему более, чем насторожено, однако на этот раз, решительно прикрыв глаза, Агрест с шелестом отпускает кипу старых газет обратно на стол, прикрывая заметки об усыновленном вечном мальчике. Да, Маринетт не единожды успела доказать, что случайности не бывают случайны, но все это уже походило в реальности на откровенный бред. Квантики, кажется, уже успели посчитать его живущим в своем мирке и своей отдельной жизнью, не хватал ему ― старосте школы, главному примеру для подражания всех младших студентов, ― мучить расспросами бедного мальчика из соседней аудитории. Ведь они просто с ним полный однофамильцы ― такое бывает, поэтому будь спокоен, Адриан Агрест, это всего лишь банальное совпадение и стечение обстоятельств.

Проходит достаточно много времени вдали от родного дома. В Канаде зима была не менее прекрасной, чем в Париже, даже более снежной. Адриан Агрест выдыхает холодный воздух выходного дня без забот и мог бы предаться самому настоящему умиротворению, если бы не осознание того, что он о сих пор находился не дома, а на находившийся под надежной защитой Монреаль продолжали нападать всем, кому только было не лень ( за это время факт неожиданного спасения из неоткуда выветрился из головы, как ни в чем не бывало, однако странности, который замечал исключительно он, но никак не его друзья, продолжали случатся с завидной частотой ). Прерванный уикэнд под яркими фонарями и мягкими хлопьями снега очередного повелителя тьмы, ― чьим способностям могла позавидовать сама снежная королева, ― конечно же, застала их врасплох, но не настолько, чтобы дать возможностей взирающих на людей женщине из-за льда с горькой ухмылкой на губах шансы на победы. На этот раз они трансформируются и превращаются все вместе, пока люди хотят сбежать от нахлынувшего на теплую зиму мороз, казалось бы, по ощущением во все самые минус пятьдесят. Люди то и дело засыпали, падая горячим телом в лютый холод в сугробы, грозясь не очнуться уже никогда, а Квантиков, которых превращают в ледяные статуи с разницей в какие-то доли минут, злодейка обезвреживает практически сразу же, наступая вперед на Адриана, который пытался дозваться нейтральной акумы, чтобы наслать ее на противницу и заставить слушаться собственных приказов, однако все, что он делает ― устало упирается спиной в тупиковую преграду и пытается защититься. Тело отказывалось словно слушаться его, а кровь внутри превращалась в лед. Кажется, даже в супергеройском превращении бабочка может упасть в снега и околеть до смерти, но пока что он держался, стараясь сделать хоть что-нибудь через силу, что могло бы защитить и себя, и этот город тоже.

Адриан всегда хотел встретить свои поражение и смерть с распростертыми объятиями. Он не хотел позорно коснуться линии проигрыша буквально вот так — совершенно не по-геройски, зажатым в углу и не сумевшим справиться с доселе банальной, простой задачей, которая не давалась ему обычно столь огромным трудом. Для Парижа он, кажется, до конца жизни буде потерянным мальчиком в пустой могиле, который хотел лишь закончить весь этот произошедший ужас как можно скорее ( ему до сих пор было отвратительно плохо от увиденных в сети фотографий собственных фанатов, которые в тайне пробрались на кладбище Монмартр под покровом уходящего дня, чтобы в который раз удостоверить себя в подлинности его смерти и грустно вздохнуть о ней под грустным постом в каком-нибудь Фэйсбуке ); для Монреаля он успел стать самым настоящим героем за весьма и весьма короткое время, который ни за что на свете не хотел бы на веки вечные оставаться ледяной статуей для украшения возможного царства своих врагов. Русский полководец Кутузов со своим решением подпалить Москву, дабы она не досталась никому, в том числе позарившегося на нее Наполеона, обязательно бы стал его идейным вдохновителем, если бы его таинственные недруги в действительности решили себе построить королевства изо льда. А пока что ему приходится в бессилии вжиматься в стену за собой и молиться о том, что все это — только его дурной сон. Настолько дурной, что по ощущениям напоминает какой-нибудь натуральный фильм в 7D формате.

Ожидая, что вот-вот в его сердце угодит огромный ледяной осколок, что пронзит его ребра насквозь и окропит горячей кровью все вокруг себя, мотылек зажмуривает глаза и расслабляет плечи, однако ничего не происходит. Совсем. Лишь чей-то голос, в котором слышались едва знакомые нотки чьего-то знакомого тембра, выводит его из этого подвешенного состояния. Адриан Агрест замечает перед собой вставшую в защитную позу силуэт в черном. Когда он едва успевает обернуться, Агрест в смятении прикладывает ладонь к собственной шее и прислушивается к родному дыханию легких. Этот парень был слишком похож на Гарднера Эллиота — их французского лунного кролика, который пережил слишком многое. Даже напасть со своим больным сердцем. И от которого ныне не было новостей, за чью судьбу Адриану хотелось печься больше всего, потому что ощущал себя самым настоящим предателем сейчас — покинувшим своего друга, отнявший ( на самом деле, Гард, как и все другие ребята герои в одном лице сами отдали ему талисманы лично в руки в той последней схватке, доверяя ему безоговорочно, что он их не предаст. и ведь не предал — Бражник в его лице всегда держал свое слово и держит его и впредь ) подарившие ему новую жизнь волшебные часы и оставил на распутье после этого огромного приключения в их жизнях. Адриан Агрест умер даже для него. Поэтому то, кого он видел сейчас перед собой — было попросту нереально. Да и выглядел, откровенно говоря, чуточку по-другому, чем Гарднер успел отпечататься в его сознании в последний день своей настоящей жизни.

[ тогда кто же это может быть?.. ]

Незнакомец делает все быстро и четко. Адриан не успевает опомниться, как они оказываются в их тайном месте, о котором, казалось бы, не знал никто, кроме него, Квантик Тимы, и маленького мальчика Хьюго, которого до сих пор за глаза его одноклассники называли ' новичком '. Его спаситель, судя по скривившемуся лицу, мучается от полученного удара снежного острия, да и Агресту, откровенно говоря, было за этим наблюдать неприятно, что выдавали сочувственно-нахмурившиеся светлые брови. Присмотревшись к парню внимательнее, он для самого себя подмечает пару значительных для себя деталей, которые приводят к одному утешительному — или же не совсем? — выводу. — Хьюго? — да ведь быть такого попросту не может. Чтобы хоть как-то облегчить ему боль, потому что опасно оставлять опасное орудие снежной королевы в теле — аккуратно вытаскивает ледяную стрелу, что оказалась покрыта вся багряной жидкостью, и пренебрежительно роняет ее около себя на пол. Да так сильно, что та разбивается на множество маленьких кусочков, начинающих по мановению простых законов физики тут же таять в теплом помещении. — Д-да, кажется, ответы именно на эти вопросы мне бы очень сейчас было интересно послушать, — если это был действительно Кабре, то кем же он являлся на самом деле? И неужели подозрения на его счет после статьи в газете о жизни Жоржа Мальеса оказались вполне правдивы и обоснованы? Как-то даже и не верилось, но тем не менее очевидные факты говорили сами за себя. Однако Адриан Агрест, даже скрываясь под маской таинственного героя Канады, повелевающего светлыми бабочками и носящего святой терновый венец на голове, оставался все тем же заботливым школьным старостой, пускай и его младший товарищ, как оказалось, не был так прост, каким казался поначалу.

— Ты как? Давай-ка ты лучше присядешь. Отказы не принимаются, — говорит он раненому из-за него Хьюго, которому он помогает переместиться в ближайшее кресло около зеленого уголка со всевозможными цветущими растениями. От всаженных небольших декоративных можжевельников — до кустов разноцветных роз и ярких шлюмбергеров. Если бы он хоть что-либо мог сделать, чтобы залечить его раны. Он мог, конечно же, подселить в его душу акуму и дать дар самоисцеления, но нужно ли это было самому Кабре? Как оказалось — нет. На что мотылек скрещивает на груди руки и с хитрецой смотрит на него сверху вниз. — Талисмана я у тебя не вижу. Так кто же ты есть на самом деле? Расскажи, — и пока его юный товарищ собирался с мыслями, Агрест бегло оглядывается позади себя и внимательно всматривается в заснеженные пейзажи за окном. — Знаешь, план у меня в любом случае есть. Либо я каким-то образом проникаю к себе домой и беру еще один талисман, чтобы быть чуточку сильнее, чем сейчас, — он закусывает нижнюю губу, стараясь просчитать каждое свое отдельное действие на два шага наперед. Конечно же, он зарекся использовать смешение чудесных камней после откровенной неудачи с летальным исходом у себя на родине, но как вариант — почему бы нет? И, на всякий случай, ему приходит на ум только иной план на выбор. — Либо, по старинке, что бы кто-нибудь ее отвлек, пока я насылаю на нее акуму и завладеваю ее разумом, — какой конкретно идее они последуют в итоге — решат чуточку позднее. А пока что Адриану хотелось уж очень сильно узнать о прошлом Хьюго Кабре если не в мельчайших деталях, то хотя бы большую его часть. Пока им позволяло на то время и пока мальчик желал перед ним раскрыться сам. Буквально завтра или же едва позднее этот момент может быть упущен, как улетающий в закатное солнце самолет, отправляющийся в Париж каждый вечер из международного монреальского аэропорта. Без него.

На признание Хьюго о своей не совсем человечности, Адриан в удивлении открывает рот и делает от своего младшего товарища шаг назад одной ногой. Нет, дело совсем не в отвращении, чувство которого Агресту за весь период своего существования познать так и не удалось ( любовь к этому миру и его людям, какими бы отвратительными они не появлялись в свете камер каких-нибудь тошнотворных передач по ТВ, было посажено маленьким семечком в его душе, что теперь сияет серебристым светом распустившегося лотоса ) — Кабре спасал его слишком много раз, рискуя своей жизнью, за что заслуживает неподдельный восторг с восхищением напару. Его удивляло существование ангелов в этом мире, ведь однажды его спасли вовсе не они, как бы он не молил Бога в долгие месяцы перед расплатой за тяжкие грехи родителей в тайне от остальных — духи, заключенные в маленькие тельца квами, оказались милосерднее и куда реальнее, когда судили его по справедливости. Сейчас же Агресту приходилось удивляться все больше тем вещам, которые в принципе удивлять его более вовсе не были должны. Потому что чудес на этом свете он в свои подростковые года повидал не мало.

Старейшины, хранители, предназначение — от этих слов сейчас у Адриана шла кругом голова. Даже хватается за голову, едва прикрывая зеленые глаза, пытаясь переварить всю поступившую информацию в закромы долгой памяти из вынужденного признания. Ведь от него, что было весьма неожиданно, утаили самое важное — он мог быть давно дома. Вместе с друзьями, вместе с семьей, которые наконец-таки бы поверили в его слова о том, что он живее всех живых. Ему бы не пришлось подвергать опасности троих студентов колледжа Доусона, вешая на них ярлыки сурового предназначения; Адриану Агресту не пришлось бы брать столь сложную ответственность за чужие жизни, которые были полны своих мечт и планов, в свои руки, что до сих пор помнили этого могильный холод остывающей в теле крови на своих тонких пальцах настоящего мальчика-пианиста. От полного осознания этого хотелось раздавить хрупкие крылья бабочки в своих руках, перемалывая их в жалкую труху, однако Адриан понимал, что ничего сейчас и не попишешь вовсе. Вместо этого он лишь глубоко вздыхает, и слабо улыбается, как бы стараясь утешить своего, как оказывается, ангела-хранителя. Потому кто-кто, а именно Хьюго Кабре не был ни в чем виноват. Ему же стоит сказать ' спасибо ' за то, что тот никогда не бросал нерадивого мотылька в беде. Ведь благодаря нему Адриан продолжает дышать и вдыхать морской воздух на берегу Монреаля в лазурные вечера. И все же интересно — кто был его хранителем до всего этого творящегося вокруг безобразия и почему в свое время он сложил с себя свои полномочия? Не очень хотелось, конечно, верить в то, что он был совсем безнадежен, раз ему вверили в руки совсем маленькому мальчику, который бы, наверное, тоже отказался от него, будь у него такая возможность.

А когда Адриану — чего он не ждал ни в коем разе при этом нелегком для них разговоре с раскрытием карт судьбы — предоставляется выбор, он впадает в ступор, потому что он был для него невообразимо сложен. С одной стороны — родной дом, слезы счастья любящих родителей, горячие объятия друзей и нежная улыбка Маринетт; с другой — спокойствие Канады, спасение его новых знакомых из ледяных лап смерти и груз непосильной ответственности во имя верного приговора, пощадившего его жизнь и давшего второй шанс, который ему был так нужен. Отчасти, ответ напрашивался сам собой, однако Агрест, подойдя ближе к морозному окну вновь, по которому с сожалению проводит ладонью, оставляя теплые следы, в лишний раз любуется работой лютовавшей на улице королеве вьюг и снегов. И, несомненно, он сделает правильный выбор. — Нет, я останусь здесь, — он ощущает, как его шанс на счастливую жизнь в кругу любящих его людей спадает шелковой и неподатливой лентой с его пальцев, падая на пол, но не достигая его — растворяется в воздухе, будто его и не было вовсе. — Пока в этом городе царствует зло, пока я их не научу быть героями, — Адриан с сожалением смотрит на статуи Квантик Тимы, которых он пока не смог спасти, но обязательно сделает во что бы ему это ни стоило. И сглатывает ком в горле, проглатывая все то, что он только что сказал. — Я не смогу их покинуть, — он поворачивается на небольших каблуках своих сапог на месте, смотря на плачущего хранителя, который действительно считал себя причастным к его тюремному заключению в этом огромном проклятом, но цветущем городе. Необходимо было исправлять это положение.

— Ну, брось, Хьюго. Ты ни в чем не виноват, правда, — мягко улыбается Адриан, после чего подходит к своему волшебному другу ближе и садится рядом с ним, опускаясь на колени. — Видишь, сейчас я сам сделал свой выбор. Ни Старейшины, ни кто-либо еще. Я теперь действительно не могу их бросить здесь одних, — Кабре сейчас выглядел очень милым малым. Интересно, все безгрешные души, обратившихся в хранителей, выглядят именно так? Адриан до сих пор с теплотой на сердце вспоминает то, как его мама, когда она еще была с ним рядом, указывала на звезды на ночном небе Парижа и мягко рассказывала о том, что это — ангелы, наблюдающие на них с небес. А если какая-нибудь из звезд падала на их глазах прямиком на землю — значит, ангел спешил на помощь к своему человеку. Конечно, эта история могла быть еще той выдумкой, целью которой было быстрое усыпление маленького неугомонного дитя на ночь глядя в теплой кроватке, однако Агресту было приятно иногда вспомнить о своем детстве, которое, казалось бы, протяни руку — было еще настолько рядом, что его можно было крепко сжать в объятиях и никогда не отпускать. Настолько оно было безбедным и приятным для его глаз, в которых он всегда привык видеть только добро, что нынешняя тьма, сгустившаяся темными тучами над Канадой, воспринималось для него слишком абстрактным явлением. — Я видел статью о Жорже Мельесе в газете. Ты был на фотографии. Так ты застал еще то время, не так ли? — странно расспрашивать своего хранителя об этом именно сейчас, однако скоро времени на поговорить у них вовсе не будут — часики неугомонно тикают, а разруха в городе от одержимой женщины-зимы продолжает увеличиваться в огромных масштабах. Больше нельзя терять ни минуты.

— Спасибо тебе, Хьюго, — обнимает мальчика Агрест, но не перебарщивает с этим — старается делать это аккуратно, дабы ненароком не задеть его рану. — Знаешь, если бы не ты, то я, наверное, был бы снова мертв. Ты сделал для меня так много, — произносит он, прежде чем отстраниться и подойти обратно ближе к балкону, распахивая его и впускай во внутрь холодный воздух ворвавшейся опасной магией зимы. — Останешься здесь? Ты ранен, тебе нужно переждать весь этот заснеженный ужас, — больше не спрашивает, а, скорее, утверждает мотылек, обеспокоенно оборачиваясь к маленькому хранителю. Который был не такой уж и маленький, откровенно говоря, судя по возрасту, но все же весь его вид двенадцатилетнего мальчика врубал в Агресте опекуна-старосту, которому кармой велено быть опорой для всех других.

Отредактировано Adrien Agreste (2020-09-09 14:40:21)